«Центурионы» Ивана Грозного. Воеводы и головы московского войска второй половины XVI в. - стр. 34
По всему, аналогичная русской ситуация сложилась и здесь, на поле под Судьбищами. Отпустив со взятой добычей немалую часть послужильцев и многих детей боярских, Шереметев и его воеводы оказались перед выбором – бежать с позором или принять бой. Крутой нрав молодого государя (а тогда Ивану было 25 лет) был им хорошо известен, да и честь – как-никак, а статус выборного сына боярского обязывал – не позволяла отступить без боя. Так и представляется картина, когда на совете в шатре Шереметева воеводы на повышенных тонах пререкаются и как Алексей Басманов (человек отчаянный и храбрый до безумия) и наш герой (которому не хотелось на склоне лет портить свою безупречную карьеру царской опалой и тем самым сорвать начавшееся было восхождение своих сыновей Григория и Дмитрия) требуют биться с татарами. Положимся на волю Божью, заявили воеводы, ибо «не в силе Бог, но в правде» и «пожежнет един тысящу, а два двигнета тму, аще бы не Бог отдал и Господь предал»>191. Да и негоже было отступать, порушив весь хитроумно задуманный план, – ведь, по всему, государь с главными силами должен был быть в нескольких десятках верст.
Итак, решение начать «прямое дело» было принято. Отведя кош в дубраву, где стрельцы и казаки устроили засеку, воеводы выстроили своих людей и изготовились к бою. В клубах пыли на горизонте показались татарские полки, и вскоре началась «ознаменованная славой отчаянной битва» (Н.М. Карамзин).
На первых порах обе стороны не торопились вступать в «прямое дело» всеми силами. Татарское воинство сильно растянулось на марше, хан с главными силами запаздывал, и неравенство сил было не настолько велико, чтобы русские были разгромлены сразу, одним ударом. Да и сама тактика как русских, так и татар не предполагала быстрого, единовременного натиска всеми силами и перехода к «съемному» (то есть рукопашному) бою. Сперва отдельные «резвецы» и небольшие отряды с обеих сторон начали «травитися», прощупывая намерения неприятеля и его готовность биться. «Травля» постепенно приобретала все больший и больший размах – по мере подхода все новых и новых «полков» татарские воеводы стали бросать в «дело» свежие силы, а русские воеводы не собирались им уступать. По установившемуся обычаю полки Шереметева «по чину» «учали, выходя из обозу, битися» сперва «лучным боем», закручивая перед дубравой смертельный «хоровод» (Tantz – как передал в своих записках латиницей использовавшееся русскими название этого маневра Герберштейн), а потом, с нарастанием ожесточения схватки, сходясь с неприятелем лицом к лицу. «И бысть сеча велия, друг друга за руце хватаху и сечахуся». В одной из таких рукопашных схваток Степан, лично водивший своих людей в бой, был ранен татарским копьем, но остался в строю.
С наступлением сумерек битва стала постепенно стихать. Удача в этот день оказалась на русской стороне. Татарские полки вступали в бой по частям, с марша, на уставших и измотанных конях, и конные сотни детей боярских, действовавших при поддержке стрельцов и казаков, по сообщению летописца, «передовой полк царев и правую руку и левую потоптали и знамя взяли Шириньских князей»