«Центурионы» Ивана Грозного. Воеводы и головы московского войска второй половины XVI в. - стр. 22

) расточил их по разным поселениям»^>117. Любопытно, что наш герой оказался в числе «расточенных» рязанцев, оказавшись в Коломенском уезде, тогда как замешанные в заговоре 1521 г. Кобяковы, Сунбуловы, Колемины, Глебовы остались на Рязанщине. Чем объяснить такой парадокс – можно только догадываться.

Как складывалась судьба нашего героя в последующие годы? Переселенный в Коломенский уезд, Степан оказался в числе не слишком многочисленных зажиточных детей боярских средней руки. Переписные книги Коломенского уезда, составленные спустя полвека с лишним после «расточения» рязанцев, показывают, что Степан распоряжался поместьями в Коневском и Скульневском станах (сельцо и 5 деревень) общей площадью хорошей, «угожей» земли 28 четей «в поле» и «середней» земли 533 чети, сеножатей на 220 копен да сена ставилось еще 410 копен и лесу всякого 38 десятин. Обзавелся Степан еще и вотчинишкой небольшой (3 деревеньки и 3 починка) в Коневском стане Коломенского уезда, с 99 четями пашни и 180 копнами сена^>118. Всего у нашего героя было около 660 четей пашни, сенокосов на 810 копен и лесу 38 десятин. Учитывая, что тогдашние деревеньки и сельца были малодворными, то у Степана было самое большее около 40–50 дворов и примерно 250–300 душ крестьян «мужеска и женска» пола. Кстати, согласно «Приговору царскому о кормлениях и о службе» 7064 года (1555/56) надлежало выставить с поместья «со ста четвертей добрые угожей земли человека на коне и в доспесе в полном, а в далной поход о дву конь»^>119, и по всему выходит, что со Степана могли затребовать выставить с поместья и вотчинишки 3–4 послужильцев «на коне и в доспесе в полном».

О том, как проходила служба Степана Василию III после «расточения» и до 1537 г., когда появляется первая запись об «именной» службе бывшего рязанца, а теперь коломенского сына боярского (надо полагать, первой статьи – судя по размерам его поместья), нам снова доподлинно ничего не известно. Любопытно, что когда в 7060 г. (то есть в 1551/52) составлялась знаменитая «Тетрать дворовая», в которую были «писаны бояря и диаки да и князи и дети боярские дворовые московские земли и приказныя люди», то наш герой оказался вписанным в нее^>120. В составленную несколько раньше «Тысячную книгу» были вписаны дети Степана, Григорий и Дмитрий^>121. Похоже, что сам Степан в число «тысячников» не вошел, может быть, по причине своего преклонного возраста, но его заслуг как дворового сына боярского оказалось достаточно, чтобы обеспечить место в «Избранной тысяче» двум своим сыновьям. И вот тут встает вопрос – когда Степан вошел в составе государева двора, в список отборных «кутазников и аргумачников»? Случилось ли это еще при Василии III, или же эта важная, вне всякого сомнения, веха в биографии нашего героя произошла в эпоху «боярского правления»? Мы склоняемся к последнему сценарию развития событий, и случилось это, на наш взгляд, скорее всего, летом 1534 г., когда «великая княгиня Елена (Глинская, вдова Василия III и мать Ивана IV. – В. П.) з бояры думала, да велела князей и бояр жаловати да на службу посылати»^>122. Во всяком случае, вскоре после этого карьера Степана постепенно пошла в гору, и он начал получать одно назначение за другим. И по нашему мнению, этот явный прогресс можно связать только с тем, что Степан наконец-то вошел в узкий круг московских «стратилатов», которым государь и боярская дума доверяли начальствование над служилыми людьми, и вышел из тени, в которой он скрывался все предыдущие десятилетия.