Царь-инок - стр. 29
Ох и гуляли тогда! Вино и мед рекою лились, князь Андрей Иванович сам плясал тогда под игру домрачеев будто в последний раз, все поглядывал на Алексашку, сидевшего подле невесты, словно истукан. Не выдержал, подошел к нему, сгреб в охапку, шепнул на ухо жарко:
– Ты там в опочивальне не оплошай! Уж скоро пора!
Алексашка глядел на него со светлой улыбкой, не осознавая еще происходящего и не понимая, отчего и зачем на него посыпалась от господина такая благодать. Князь потрепал его по голове и, припав к кубку, жадно и бесстыдно разглядывал сидевшую рядом невесту. Та заметила его взгляд, смущенно опустила раскрасневшееся лицо. Усмехнувшись, князь отошел, покачиваясь, к другой части стола…
Под утро, когда молодых уже разбудили, а гостям показали испачканные кровью невесты простыни, князь Шуйский, заметно погрустнев, засобирался в дом. Когда один из слуг спросил его о здоровье и не надо ли освежиться, Андрей Иванович махнул рукой, ответив: «Скучно».
Да и все эти сватовство и свадьба устроены были им от скуки, от переполнявшего князя ощущения, что он могущественен настолько, что может вершить чужие судьбы. Скука! Вот что ощущал он, сидя в Москве, присутствуя на бесконечных заседаниях думы и приемах. То же чувство одолевало его, когда старший брат Василий упрекал его в безбрачии – от разговоров о женитьбе Андреем Ивановичем овладевало неимоверное уныние. Любая красавица в Москве была доступна ему, и очень многие побывали в его опочивальне, и блуд ему вскоре наскучил.
– Отчего, Алексашка, я так мало похожу на своих братьев? – говорил он тем же вечером, когда наконец прибыл в полк и верный слуга стелил для него в шатре ложе.
– Мне сложно судить, княже. Я только Василия Ивановича часто вижу с тобой. Остальных уж и не припомню, когда видал…
– Василий… – давая Алексашке стянуть со своих ног пыльные, с высоким малиновым каблуком, сапоги, размышлял Андрей Иванович, – Василий – он хитрый. В хитрости его сила. Он самый мудрый, и ума его я и сам боюсь порой. Страшно представить, что творится в его голове! Он на многое способен… Но он трус. Никогда впереди своего полка не пойдет. Потому он и может только родичу нашему Ивану Петровичу молвить о своих мыслях, дабы тот осуществлял им задуманное. Или мне… Ты знаешь, я Василия люблю и на многое для него готов… Когда отец погиб в Ливонии, Вася заменил его нам… Но я боюсь, что он плохо кончит. Чуется мне…
– А Дмитрий? Мне казалось, вы были близки в детстве, – говорил Алексашка, подавая господину лохань с водой и чистые полотенца.
– Были… Но он дурак. Отец и не ведал, когда женил на нем эту… – удержавшись от оскорбления супруги брата, Андрей Иванович зачерпнул ладонями воду и обильно облил ею грязное лицо. – Она из него сделала безвольного пса. Что еще можно было ожидать от дочери Малюты? Задавила в нем мужицкий дух… Благо Бог миловал, и отец не женил ее на мне!
– Борис Годунов тоже женат на дочери Малюты, та, видать, поскромнее, – съязвил Алексашка, усмехнувшись.
– Да обе они стервы, – отозвался князь, вытирая лицо, – только Дмитрий Борису неровня. Иной раз думаю, точно ли он мой брат? То же скажу про другого брата, Сашку. Тот еще пуще Дмитрия, ничего ему не надо от жизни. Сидеть у себя в уделе, в потолок плевать. Вот это да, это его! Пустой, никчемный…