Бывший: все сложно - стр. 21

Книги можно найти на моей странице

https://litnet.com/shrt/9und

16. 11.3

– То есть… на учет? – слова врача так и звенят в ушах.

– Это стандартная процедура, – спокойно объясняет как что-то обыденное. – Но, конечно, требует вашего согласия. Без него никто не может ничего начать.

– Ну если надо… – опять вклинивается Олег.

– Не надо! – перебиваю его. – Никаких учетов, – поднимаюсь со стула. – Вы с ума сошли?! Клеймо на всю жизнь?! Он нормальный ребенок!

– Я не говорил обратного, – спокойно отвечает врач, – мы обсуждаем возможные меры на случай, если поведенческая коррекция не даст результата. Но сейчас, по моей профессиональной оценке, обойтись можно без медикаментов.

– А если вы ошибаетесь? – Олег напирает на врача, – мы потеряем время.

А я не могу понять его. Олег как будто специально это делает. Ищет повод, чтобы это все начать.

– А могли бы уже сейчас начать лечить. Это же не приговор – это шанс вырастить его здоровым, социализировать.

Врач переводит взгляд с Олега на меня.

– Решение – за вами, – разводит руками врач. Но главное сейчас – не конфликтовать между собой. У ребенка должно быть единое поле, где его слышат. Если мама говорит одно, а отец – другое, ребенок начинает метаться. А метание – это стресс. И тогда уже действительно понадобятся лекарства.

Но он не отец!

– До свидания. Никаких лекарств мы давать ребенку не будем.

Разворачиваюсь и иду за сыном.

– А без рецепта что-то можно? – слышу за спиной, как Олег обращается к врачу.

– Ну если прям никак, можно вот это...

Оборачиваюсь. Врач пишет что-то на бумажке и передает Олегу.

Таблетки этой во рту у Бори не будет!

Вообще я уже опасаюсь Олега с его гиперзаботой.

Забираю Борю и, хлопая дверью, выхожу из больницы.

– Мам, ну что врач сказал? – сжимает мою руку Боря. – Я болен?

– Эй, – торможу и присаживаюсь на корточки, – Борь, ты здоров, – обнимаю его. – Врач сказал, что все с тобой в порядке. Просто ты такой любознательный у меня. Поэтому попадаешь в передряги разные.

Сын кивает. Я натягиваю улыбку, чтобы успокоить его, хотя саму еще потряхивает от Олега.

– Кир, – из больницы следом выбегает Олег. – Подожди. Я уговорил его. Дал без рецепта, – трясет бумажкой. – Все хорошо будет.

– Борь, иди посиди на скамейке там. Я с дядей Олегом поговорю.

Боря не спорит. Как чувствует, что сейчас лучше сделать, как прошу.

– Знаешь что, – подхожу к Олегу, – сам ешь свои таблетки.

– Кира, это глупо.

– Глупо было вообще с тобой сюда идти. Врач сказал же, нормальный ребенок.

– Ты слышала, что он говорил?! Высокая тревожная импульсивность.

– Не импульсивность, а любознательность. И это не надо лечить.

– Ты еще сама попросишь название, когда он очередной раз куда-то влезет, – кивает мне за спину на Борю.

– Ничего. Ванну с валерьянкой сделаю, чтоб расслабился.

– Быстро ты забываешь, как жаловалась и просила поговорить с ним.

– Вот будут у тебя свои дети, их и пичкай психотропами. А моего сына не трогай.

– Это наш сын. И я хочу для него лучшего.

– Нет, ты хочешь, чтобы он был удобным для тебя.

– А для тебя нет? Ты каждый раз чуть не плачешь, когда с ним что-то случается. Ты хочешь, чтобы какой-то раз стал последним? Или чтобы он инвалидом стал?

– Хватит! – разворачиваюсь и иду к Боре.

– Ты живешь одним днем! Боишься посмотреть в завтра, – кричит в спину, – боишься быть взрослой и надеешься, что проблема как-то рассосется сама. А потом плакать будешь, что он опять натворил что-то.