Бывшие. Боль и любовь - стр. 25
— Блять, Варя… Ты это… Ты… Блять! Почему не сказала?!
— Я пыталась!
Он больше меня не держал. Мягко разжал свои сильные руки, а я на ноги вскочила, подхватывая с пола халат.
Господи, так было стыдно…
Я голая перед ним, да ещё и в крови. Как мне пережить всё это? Ведь я — его лечащий врач, а он — мой пациент.
Пока одевалась, взгляд невольно зацепился за смятое, скомканное одеяло на кровати.
На простынях тоже увидела пятна моей девственной крови…
— Какого хера ты не сказала?! Вот какого?! Ненормальная, блять!!!
Сейчас начнёт материться, психовать. Всё как обычно. Это же Вяземский, его ничто не исправит.
Илья бросился к окну, подхватывая с тумбочки пачку сигарет, распахнул его и закурил.
— Пиздец, просто пиздец… Ты понимаешь, что я только что натворил? Ты понимаешь?!
Он прорычал это страшным, нечеловеческим голосом и обернулся.
— Почему не отвечаешь?
В этот момент я уже прикрывала за собой дверь и, пытаясь сдержать рыдания, бежала в сторону ординаторской.
Забежав туда, я закрылась в сан узле, бросилась в душевую кабинку, включив напор горячей воды. Опустилась на пол, обхватив колени руками и разрыдалась.
Вяземский не просто меня получил. Он меня поимел. Он меня жёстко оттрахал. Отжарил как шлюху со зверским аппетитом и сам даже этого не понял.
Он был в состоянии аффекта… А я будто под чем-то.
Что я ему вколола?! Неужели я перепутала ампулы?
Мне нужно было продержаться ещё два часа, потом придет Анька и заступит на смену вместо меня.
Я мыла себя в душе. Смывала потёки крови на ногах и всхлипывала — я не понимала, что со мной произошло. Почему я пришла к нему почти голая и сама охотно на него залезла?
Почему стонала от невообразимого удовольствия и целовала его? Почему позволяла ему трогать себя, ласкать? Насаживать на член и долбить на бешеной скорости?
В голове не было ни единого ответа.
У меня вообще голова болела и раскалывалась как орех…
Хотелось просто взять и умереть.
Вышла из душа, оделась. Одежда, что висела на сушилке, практически высохла. Голова вновь стала ясной после такой-то встряски и бодрящего душа. Увидев своё бельё, я вдруг вспомнила об успокоительном уколе, что всадила Вяземскому. А что если…
Побежала к мусорному ведру, искать ампулу — но я не успела. Санитарка уже всё убрала.
Тогда я выскочила на улицу, рванула к мусорным бакам.
Господи, я должна была это помнить… Должна! Я точно помню, что это был за препарат, но вдруг я распереживалась и все равно взяла не тот?!
Ампулу я так и не нашла.
Так что не исключено, что во всём этом ночном треше виновата я…
Но как объяснить моё возбуждённое состояние? Я не понимала.
Когда пришла Ленка, я пытался выглядеть как обычно, но моя душа разрывалась. Сдав смену, схватила свою сумочку и побежала к выходу.
Мне больше никогда не хотелось сюда возвращаться.
Я провела два дня дома. Стрельников слово сдержал, и перечислил на карту небольшую премию, на которую я накупила себе сладостей, чтобы хоть немного притупить поганое настроение.
Павел Степанович написал, у него всё хорошо, стал отцом двойни — двух мальчиков. То есть, многодетным отцом. У Стрельникова ещё двое — мальчик и девочка. Теперь ему будет ещё веселей.
Я валялась на диване, завернувшись с головой в плед, и депрессовала, поедая шоколад, втыкая в дурацкие, сопливые сериалы…