Бывшие. Боль и любовь - стр. 27
— Илья! Встань!
Только, когда имя своё слышит из моих уст, размыкает руки за моей спиной и поднимается медленно. Берёт мою руку очень нежно, погладив… что-то блестящее и тонкое на неё опускает.
Присматриваюсь, понимаю, браслет. Тонкий, изящный сплав, инкрустированный маленькими цветными камушками, переливается радугой, что завораживает глаз.
— Это тебе, — выдыхает с волнением. — Здесь золото, бриллианты…
— Заберите.
Снимаю и бросаю на его кровать.
— Ложитесь, нужно вас осмотреть.
Чувства внутри меня кипят, бурлят, искрят. Тело мгновенно отреагировало на прикосновение Вяземского ознобом, головокружением, учащённым пульсом. Внизу живота жаркие спирали закрутились. Низ живота сладко и приятно сжался.
В глубине души меня тронуло то, как он меня встретил. Какие теплые слова говорил, как поглаживал и дышал в моё плечо, а потом носом о живот тёрся. Меня пробивало на слёзы, но я веду себя как робот. Железный, черствый, без души и сердца.
Я дрожу. И он дрожит.
Колошматит дико обоих.
По щеке, всё-таки, скатывается одинокая слеза…
— Любое твоё слово, я всё для тебя и ради тебя сделаю. Только скажи! Я больше не буду такой сволочью, обещаю. Пальцы себе отрежу, если ещё хоть раз тебе больно сделаю… Рожу в мясо набью! Насмерть с разбега об стену биться буду, пока не упаду и не подохну, захлебнувшись в собственной крови, потому что не могу без тебя, потому что мне страшно за тебя, потому что… я, блять, люблю тебя!
— Прекрати!!!
— Вот, — руки вытягивает передо мной, вскрикиваю. — Я чуть сам себя не убил, когда понял, что стал первым у тебя. И это всё... не так должно было быть…
Он сбил свои кулаки почти до костей…
За его спиной вся стена в крови. Он бился ими об стену. Страдал и сходил с ума. Чувство вины практически сожрало его душу.
— Ты идиот. Ты, Илья, просто больной, вспыльчивый идиот, не знающий меры.
Отпустила его руку. Подошла к боксу с медицинскими принадлежностями и достала оттуда зеленку, бинт.
Вяземский бесшумно оказался за моей спиной. Его горячие ладони опустились на мои плечи, крепко сжав. Горячий шёпот, горячее прерывистое дыхание, легло на мои волосы, пробралось даже под кожу головы, вызывая рой мурашек. И он тихо сказал:
— Может и так. Но я идиот, который влюбился в тебя до беспамятства… Если ты меня не простишь, я прямо сейчас выпрыгну из окна. Я не смогу это пережить, Варь. Ты не представляешь как меня ломает, как я себя ненавижу и презираю за то, что сделал тебе больно. Проще не жить.
***
— Ладно, — сглатываю нервно, — забудем. Просто дай мне нормально работать — это всё, что я прошу.
Пришлось сказать именно так, иначе он бы от меня не отстал.
— Хорошо.
Отпускает с хриплым вздохом. Я принимаюсь обрабатывать его ужасные раны на руках и мне самой от этого больно, всякий раз, когда я к ним прикасаюсь ваткой.
Дую.
Как маленькому ребенку. Опять не контролирую себя. Моё тело и душа, иной раз, живут своей жизнью, а он наслаждается всем, что я делаю. Каждым моим движением, взглядом, вздохом.
— Ты очень красивая. Я готов смотреть на тебя часами без остановки. Хочу любоваться тобой всю жизнь. Сколько смотрю на тебя, Варь, не могу насытиться. Ты — моя доза. Я — твой наркоман.
Кусая губы, промолчала. Взгляд в сторону отвела.
— У меня есть ещё пациенты.
Оставляю Илью одного, он молча смотрит мне вслед, когда я выхожу в коридор. Возвращаюсь ближе к вечеру, но до конца дня продолжаю думать о нём. Илья, на удивление, ведёт себя тихо. Он лежит на кровати, отвернувшись к окну, о чём-то думает.