Будешь моей! - стр. 15
Вокруг по-прежнему тихо, только свет мигает и воздух странно дрожит. И вдруг я непроизвольно подскакиваю.
Гарик тоже просыпается, садится и трет глаза.
К нам подбегает стюардесса, просит поднять спинки кресел и пристегнуться, потому что мы входим в зону турбулентности. Она не успевает отойти, как еще один толчок сбивает ее с ног. Я вижу, как она падает и ахаю.
После этого самолет начинает трясти.
Белецкий спокойно поднимает свою спинку, затем помогает мне поднять мою. Спросонья у меня никак не получается пристегнуться, руки дрожат. Гарик застегивает мой ремень и берет меня за руку. Нас мощно подкидывает, и я вскрикиваю от неожиданности. По салону разносятся еще чьи-то крики. Полки с багажом открываются, оттуда выпадают сумки.
– Что это? Почему так сильно? – спрашиваю у Гарика. – Турбулентность такой не бывает!
Он сжимает мою руку и уверяет:
– Бывает и сильней. Не переживай, сейчас пройдем атмосферный фронт, и дальше...
Договорить не успевает – нас трясет и подбрасывает так, что я визжу от страха. Самолет летит рывками: то падает, то снова набирает высоту.
Сразу двумя руками я цепляюсь за крепкое мужское предплечье и ловлю сильнейшую панику.
– Мы падаем! Падаем, да?! О боже! Мы все умрем! Упадем в океан и погибнем. Я не хочу! Гарик, пожалуйста! Я не хочу так! Боже мой!
Я хватаюсь за него и кричу. Свет мигает, что-то стучит, дребезжит. Самолет то гудит, то затихает, его трясет, как спичечный коробок. Это длится не минуту и не пять – значительно дольше.
Белецкий что-то мне отвечает, объясняет, пытается как-то успокоить, но я его не слышу. Паника кроет волнами – каждая сильнее предыдущей. Я крупно дрожу и мотаю головой, не веря, что это закончится. Мне так страшно и так плохо, что уже не понятно, жива ли я вообще. Кажется, я ничего не чувствую, кроме жуткого, всепоглощающего страха.
И тут Игорь делает необъяснимое. Он кладет ладонь на мой затылок и притягивает к себе. Сам подается навстречу и совершенно бесцеремонно меня целует. Резко, грубо, захватывающе, с языком. Заполняет собой и высасывает из моих легких весь воздух.
Я не сопротивляюсь и не отвечаю. Замираю и позволяю ему делать то, что он себе решил, пока не начинаю чувствовать приятную слабость в теле и желание продолжать целоваться. Крепче цепляюсь за него и подаюсь вперед, давая понять, что останавливаться не нужно.
Игорь отстраняется, заглядывает мне в глаза.
– Легче? – спрашивает.
Я вижу его лицо, как в тумане. Свет мигает, перед глазами все плывет. Я и сама словно плыву. Мне значительно лучше. Самолет продолжает трясти, но паники больше нет.
Мы оба улыбаемся. Нас в очередной раз подкидывает. Я взвизгиваю, обхватываю руками Гарика за шею и сама целую его страстно и требовательно. Раз это помогает, почему бы не пользоваться?
Мы целуемся долго. Сначала порывисто и жадно. Насытившись немного, сбавляем темп. Постепенно замедляем и углубляем поцелуй, нежно ласкаемся языками. Игорь зарывается пальцами в мои волосы, я поглаживаю его затылок и шею. Это не похоже на спасение от паники, мы оба тонем в наслаждении.
Самолет проходит зону турбулентности и выравнивается. Свет больше не мигает, стюарды собирают с пола сумки, стукают дверцами полок. Пассажиры эмоционально обсуждают, как сильно трясло. А мы все целуемся и целуемся.