Будешь моей, детка - стр. 25

— Прекрати! — я бью его ладошками по груди, по лицу и едва не плачу. — Как ты можешь вот так спокойно стоять и говорить мне такую грязь! Я не хочу, не хочу это слушать! Это твои проблемы, что ты такой испорченный!

— Нет, детка, — говорит он жестко и перехватывает мои запястья. Взгляд у него пугающий.— Ты ошибаешься. Теперь это наша общая проблема.

Эти слова становятся последней каплей. Я больше не могу молчать.

— Проблемы?! — яростно говорю ему, и он, кажется, даже немного теряется от моего напора. — Ты правда считаешь, что у тебя проблемы, Соболевский? Какие? То, что ты хочешь меня поиметь, а я против? Да ты просто с жиру бесишься! Хочешь я расскажу тебе, что такое настоящие проблемы?

— Ну? — поднимает он иронично бровь. А меня продолжает нести.

— Меня отчислят, если я до пятницы не оплачу этот семестр! И я навсегда потеряю шанс на то, чтобы выбраться из того болота, в котором живу. А я не оплачу, потому что у моих родителей нет денег. Вот что такое настоящие проблемы, Соболевский! Но тебе этого никогда не понять.

Я умолкаю, чувствуя, как бешено колотится в груди сердце. Черт, ну вот зачем я ему это рассказала? Ему ведь все равно, он даже не выглядит пристыженным.
— Полезная информация, детка, очень полезная, — мурлычет он, по-прежнему удерживая мои запястья. — Хорошо, что сказала.

— Ты вообще слышал меня? — вспыхиваю я. — У меня серьезные проблемы, и мне не до тебя.

— Детка, все, что решается деньгами — не проблема, а расходы, — лениво улыбается Соболевский, следя за мной взглядом кота, поймавшего мышь.
— Когда эти деньги есть — то да, расходы, — огрызаюсь я. — А когда их нет и взять неоткуда — проблема.

Он наклоняется близко-близко к моему уху и горячо, вкрадчиво шепчет:

— Где же твое бизнес-мышление, детка? За что тебя только хвалят преподы, а? Тут же явно рисуется взаимовыгодный обмен. У меня есть деньги, которые тебе нужны. И я готов их тебе дать. Потому что у тебя есть то, что нужно мне.
— Что? — хрипло спрашиваю я пересохшим от волнения горлом, хотя уже знаю ответ. И знаю, что он мне не понравится.
— Ты.

Я молчу, а Соболевский вдруг начинает нежно покусывать мое ухо, ласкать губами мочку, и это… это приятно. Это томительно-сладко, будто по телу разливается горячий сироп. Мне хочется закрыть глаза и отдаться этой волне, этому странному щекочущему чувству, которое возникает во мне от его касаний.

— Ты, — вкрадчиво шепчет он, спускаясь губами к моей шее. Длинно лижет вдоль артерии, словно зверь, а потом прикусывает нежную кожу, и я сладко вздрагиваю, словно одурманенная. — Подо мной. В моей постели. Отдашься мне, детка, и получишь нужную сумму. Соглашайся, все будут в выигрыше. Я избавлюсь от своих навязчивых желаний, а ты продолжишь здесь учиться. Тебе же это нужно, верно?

— Ч-что? — бормочу я, все еще плывущая в этом сладком мареве из его горячего шепота и дразнящих прикосновений. — Но я… Я не хочу так…

— Хочешь, детка. Не ври себе.

— Неправда!

— Тогда что сейчас делают твои руки? — с ухмылкой интересуется Соболевский, и я вдруг понимаю, что он давно уже меня не держит. И мои ладошки, вместо того чтобы отталкивать наглого мажора, гладят его широкую крепкую спину. Сами гладят, даже не спросив меня — будто у них есть какой-то свой, не связанный с моим, разум.