Братство 2. Второй шанс - стр. 2

– Это Шевчук был, – сказал Царевич, скрестив руки на груди. – Из ДДТ. Он в третьей роте тогда сидел, пацаны говорили. Потом к другим уехал.

– А? Кто? Да не гони, Ца'евич, – Шопен замотал головой. – Чё бы он там забыл?

– Да чё я гнать-то буду? Зачем мне это? Пацаны говорили, и по ящику тогда показывали.

– Царь Султаныч, а ты когда нас с подругой своей познакомишь? – вездесущий Шустрый уже был здесь.

– С какой? – Газон тут поднял голову.

– Да вон, на фотке! – Шустрый полез в шкаф.

– Будешь по моим вещам лазить, – обычно спокойный Царевич сжал кулак и погрозил ему, – я тебе такую жизнь устрою, Шустрик.

– Эх ты. Деваха такая, а ты стесняешься чего-то.

Халява вернулся с кухни, я его поманил в коридор.

– Где там батя твой? А то встречи горят.

– Да должен был прилететь с Москвы днём… – начал Славик.

– Из Москвы, – поправил его Самовар, услышав из комнаты.

– Короче, – Халява почесал затылок, – час назад только приземлился, задержали самолёт. Про тебя он не забыл. Завтра – сто пудов встреча. Он и сам хочет послушать, интересно ему. Думает, что на бухло мы выпрашивать будем, поэтому надо будет убедить. Просто так не даст.

– Убедим. Афганцы загорелись идеей, продавать будут с минимальной наценкой, чтобы затраты на дорогу отбить. Но без нас провернуть не смогут – в компах они туговато соображают, самоучки. Остался вот твой отец, если займёт. Но если что – на пару компьютеров у нас денег хватит, и там раскрутимся.

Мясо варилось дальше, ароматы распространялись на всю квартиру, стало совсем жарко, только Самовар кутал ноги. Казалось ему всё, что они мёрзнут. Все мы читали про эти фантомные боли в оторванных конечностях, и тут помочь ему не могли, кроме компании и поддержки.

Между делом я подошёл к нему с каталогом, поправили с ним смету с учётом новых цен. Маугли же подтянул к себе газету, в которой Царевич оставил неразгаданный до конца кроссворд.

– Знаменитый роман Э. Войнич, – произнёс он. – Четыре буквы.

– Овод, – тут же отозвался Пашка Самовар, почти не раздумывая.

– Это я помню, – Маугли внёс запись. – Автор «Войны и мир» – Толстой… Стыдно не знать, Руслан.

– Я не дошёл дотуда, – раздался смущённый голос Царевича.

– И… оба-на. Город, где родился Нильс Бор… это кто такой вообще? Десять букв, первая – А, последняя – Н, четвёртая – Е, шестая и восьмая – Г.

– Химик это знаменитый, – проговорил Самовар, поправив что-то на листе со сметой. – А город… хм-м… Копенгаген?

– Ко… – Маугли занёс ручку, но писать не стал, – итить твою, не подходит, первая А. Остальное всё бьётся.

– Значит, там где-то ответ неверный, – не терпящим возражения тоном сказал Пашка.

– Это не химик, – вдруг произнёс Шопен, отвлекаясь от гитары. – Это физик.

– Базаришь, – неодобрительно сказал Газон, рассматривая свои часы золотого цвета. – Самовар говорит, что химик, значит – химик.

Часы у Сани с виду крутые, но явно поддельные, вот он и смотрел, не слезла ли с них краска. С внутренней стороны браслета, где металл прижимался к коже, всё уже слезло.

– Да физик, отвечаю, пацаны! – спорил Шопен. – Я в школе училке про него отвечал.

– Или физик? – Самовар задумался сам и подкатил коляску к шкафу, где у Царевича лежали книги. – Посмотреть бы где.

Ну да, интернета сейчас нет в каждом устройстве, у нас тут и мобилы-то не у каждого. Только в книжке искать.