Братство 2. Второй шанс - стр. 4
– Не очень помню, – сказал Шустрый.
– Слушай, ну ты-то как раз должен помнить. Здоровый такой, метра два ростом. Вы с ним тогда на руках боролись, он тебя сборол почти, а ты как перданул, он вздрогнул, а ты победил.
За столом раздался громкий смех.
– Да не было такого, – оправдывался Шустрый, отшатнувшись назад.
– Было-было, – Халява кивал. – Мы тебя тогда хотели из палатки выгнать, чтобы ты на улице спал, – он засмеялся. – Ну и что с ним? С Грихой?
– Он руку там оставил, – серьёзным тоном сказал Моржов, и улыбки погасли. – Но он мужик пробивной. Все справки собрал, свидетельства, всё, как полагается, и добился, чтобы ему выплатили боевые, и по ранению, и всё остальное. Пробивной, – повторил он.
– И что дальше? – я отложил ложку.
– В военкомате мурыжили, мол, денег нет, езжай в Москву, мы тебя на войну не отправляли, кто тебя туда отправлял, с теми и говори… ну, как обычно, сами знаете.
– Наслышаны, – едко проговорил Самовар.
– Но он их задавил, и сегодня ему выплатили. Вот он получил бабки, а вечером вломились в хату три амбала, его избили, а деньги отобрали. И боевые, и что у него дома хранилось. И ювелирку у жены отобрали, и мафон ещё вытащили. Ну и ребёнка напугали.
– Вот ***! – с чувством сказал Халява, и у него аж голос дрогнул от злости.
– Ноги им из жопы вырвать! – добавил Шустрый, без всяких шуток. – Мляха, вот они суки. Он руку… а они.
– Вот че’ти, – Шопен бросил обглоданную кость в тарелку. – Мало им всё.
– Пожалеют, – тихо произнёс Царевич, и это звучало куда с большей угрозой, чем всё остальное. – Это кто-то из своих, сами понимаете. Кто-то из его знакомых, кто знал про деньги. Или в военкомате слили.
– Да тихо, парни! – всё пытался сказать Самовар, оглядываясь на всех. – Сами себя не распаляйте. Выпили же. По пьяной лавке…
– Суки, – Маугли покачал головой. – Вот так сидишь там, на передке, а вернёшься…
– Тихо, парни, – сказал я. – Тихо!
Все повернулись ко мне.
– Зря я сказал, – произнёс Моржов. – Всё равно же пока не нашли. А вы тут уже подпитые, делов натворите ещё.
– И чё, ничё не делать? – вспылил Халява, вставая на ноги. – А если бы на Самовара…
– Погоди, – я поднял руку. – Да, по пьяной лавочке только сами себя распалим, и никого не найдём.
Я посмотрел на Халяву, и он медленно опустился на место.
– Лезть на рожон – нельзя. Но давать в обиду кого-то из наших – не дело. Мы-то вот собрались вместе, и нам навредить сложно. Афганцы кучей собрались и держатся друг за друга. А вот остальные, кто вернулся – поодиночке, теряются. Им-то защиты нет, а что ты один сделаешь? Кто в бандиты пойдёт, но там защита тоже – не самая надёжная. До первого промаха.
– Ты дело говоришь, – сказал Моржов, опускаясь в кресло. – Но… как? Что тут придумаешь?
– Что нужно, то и придумаем. Может, ты сможешь их поймать, кого-то посадишь. Но это ничего не поменяет. А вот вся эта падла в городе должна знать, что трогать «чеченцев» нельзя. Никто в Тихоборске не тронет афганца, потому что знает, что остальные с ним за это сделают. И тут должен понимать, что будет хуже. Но в пределах того, чтобы начальник, – я подмигнул Моржову, – не попадал из-за этого. Он нас и так выручил, ему же потом отвечать, если что случится.
– Но что здесь делать, Старый? – спросил Газон.
– Ну, для начала, – я посмотрел на него, – можешь сказать, кто это такой наглый? Не для милиции? Для нас? У тебя есть возможность узнать.