Братство 2. Второй шанс - стр. 15
– К Грише, – сказал я. – Позовите, мы ненадолго. Поговорить.
В квартиру она нас пускать не стала, даже закрыла её на замок.
– Мать Гриши с моей матерью подруги, кстати, – тихо произнёс Царевич. – Я его до Чечни видел несколько раз, в гости приходили, и когда пересекались под Шатоем, он меня вспомнил. У него брат ещё есть младший – наш ровесник, тоже видал. Но в армию он не ходил, отмазался.
– Не пересекался с ними.
Замок снова загремел, и дверь открыл высоченный мужик в тельняшке. Усатый, загорелый, уже с брюшком, но ещё крепкий. На мускулистом левом плече набит парашют, а правая культя перемотана бинтом – руку он потерял выше локтя.
– Чё надо? – грубо спросил он, поглядев на меня, и взгляд скользнул по Царевичу. – А, Руслан, здорово! Ничё ты вымахал, не узнал даже!
– Да такой же и остался, Гриша, – Царевич улыбнулся. – Это вот Андрюха Старицкий, Старый, мы тебе о нём всё рассказывали. Он тогда в госпитале лежал, когда мы с вами под Шатоем стояли.
– С Моржовым вашим там лежал, – добавил я.
– А, понял-понял – он рассказывал, – Гриша закивал. – А я же вас всех ещё раз видел. Когда ваш капитан с нашим майором ругался, чтобы тот раненых забрал. Ещё и вас захватил. Но там не до того было, чтобы ручкаться. Прижали тогда конкретно.
Голос у него чуть невнятный, но это понятно, из-за чего. Видно шрам над губой, который не закрывали усы, и когда он открывал рот, то заметно, что передних зубов нет. Прилетел осколок, скорее всего.
Гриша Верхушин пожал нам руки своей левой, как мог, и позвал внутрь. Вот так запросто.
В квартире жарко и влажно, в ванной громко работала стиралка, но не автомат, а старая машинка. В зале темно, свет не включали, только телевизор работал. Показывали «Клуб Белый попугай», с ещё живым, но уже в солидном возрасте Юрием Никулиным.
Вдоль одной стены стоял диван и два кресла, перед ними журнальный столик, вдоль другой – стенка, но не старинная югославская, а поновее. Она забита книгами, видео и аудиокассетами.
На полу вместо одного ковра лежало две ковровые дорожки рядом. На них играл мелкий пацан с игрушкой – красной пожарной машинкой. Но колесо оторвалось, и он подбежал к отцу с просящим взглядом.
– Парни, не в службу, а в дружбу, – Гриша показал на машинку. – А то с одной рукой сами видите – бесполезно.
– Ща.
Царевич, сам ещё пацан, сел на ковёр, подложив под себя ноги, и начал заниматься починкой, а сын Гриши, поначалу настороженный, смотрел за процессом из-за его плеча. Гриша включил свет.
– А я от Моржова слышал, – сказал Верхушин, усаживаясь в кресло, – что местные парни из махры, кто в Чечне был, собираться стали. Дружные, какое-то дело открывают. Мне даже интересно стало. Не братву же организовываете?
– Не, – я помотал головой. – Это не самая надёжная работа. Да и не улыбается мне в бандиты идти.
– Это не каждому, да, – он задумался. – Ну, мы-то редко собираемся, да и в городе наших мало, все заняты. Тут же кто в офицеры подался, кто как… Машка, чай поставь! – крикнул Гриша.
И он, даже не спросив, чего явились, начал запросто с нами общаться. Может, ему скучно, ведь никуда не ходит, может, признал нас за своих, ведь мы все были в Чечне. Или, что он сам общительный. Скорее всего, всё вместе, ведь прошло всего несколько минут, и даже у меня появилось ощущение, будто мы знали друг друга несколько лет.