Божественная комедия, или Путешествие Данте флорентийца сквозь землю, в гору и на небеса - стр. 37

Тебе это, наверное, интересно, послушай. Её звали Манто, и была она дочь Тиресия и тоже прорицала в Фивах, городе Вакха. А когда Фивы подверглись разорению, она бежала оттуда и долго скиталась по свету, пока не забрела в наши края. Есть там такое озеро, высоко в Альпах, в сторону Тироля; называют его Гарда, или Бенако. В него сливаются воды тысячи рек и ручьёв; посередь того озера – остров, а на острове – храм; им правят владыки трёх городов: Тренто, Брешии и Вероны. А из озера возле крепости Пескьера изливается один поток – река Минчо. Она течёт меж полей и пастбищ до самого Говерноло, где впадает в По. Недалеко от её устья есть низина. Весной река разливается там, образуя болото. Проходя эти края, Манто нашла безлюдный островок среди топей, там и поселилась: она ведь была чародейка, да к тому же поклялась оставаться девственницей, поэтому искала уединённое местечко. Там она прожила остаток жизни, там и умерла. После её кончины собрались жители окрестных селений на это место: оно удобно для обороны, окружено со всех сторон рекой и болотами. Вот они, недолго думая, основали город прямо на ведьминых костях и назвали её именем – Мантуя. Город вырос и был многолюдным в мои времена и позже, до тех пор, пока доверчивый граф Казалоди не уступил власть обманщику Пинамонте: с тех пор город захирел. Таково происхождение моей родины.

Я выслушал этот рассказ, хотя внимание моё невольно отвлекалось на другое.

– Учитель, – сказал я, – в твоих словах истина, и всё, что кроме них, – прах и пепел. Но скажи мне про тех, проходящих под нами: может, среди них есть ещё кто-то, достойный внимания?

Он как будто очнулся от сна воспоминаний и вновь принялся показывать и рассказывать, теперь уже кратко:

– Вон тот, у которого бородища покрывает половину спины, – это Эврипил, о котором я писал в своей поэме, ты знаешь. Когда ахейцы ушли на войну с троянцами и Греция обезлюдела так, что мужской пол остался лишь в колыбелях, случилось так, что корабли их долго не могли выйти в море из Авлиды. Этот самый Эврипил вместе с авгуром Калхасом нагадал ахейским вождям, когда им поднимать якоря, – отсюда и произошли все бедствия этой войны. А тот, щуплый, рыжий, – Микеле Скотто, шотландец, императорский астролог, магистр магии и дуремагии. Тот – Гвидо Бонатти, тоже астролог. Тот – Асденте, сапожник из Пармы, сделавшийся прорицателем; он рад бы вернуться к шилу и дратве, да поздно: теперь уже не покаяться. Ну, а это всякие глупые бабы, превратившие веретено, челнок и иголку в колдовские снадобья: шептали, заговаривали, снимали сглаз да наводили порчу, в общем, творили всякие кривые дела, вот и вывернули себе шеи наизнанку. Но хватит: нам пора идти. На небосводе, который отсюда не виден, месяц уже, должно быть, сошёл к западному морю где-то там, над Севильей. Полнолуние минуло, и нам надо спешить.

Так он говорил, а мы шли всё дальше и дальше.

Мы шли вверх и вниз и вели таинственную беседу.

И вот – вершина очередной каменной дуги, пересекающей следующую злодеяму. Я готов был узреть новые страсти, услышать стенания и тщетные жалобы грешников – но, глянув вниз, поначалу не увидел ничего. В глубокой лощине было черно. Хорошенько приглядевшись, я понял: там кипит работа, как на верфях в венецианском Арсенале: одни корабли строятся, другие на ремонте; в котлах варят смолу для заливки покорёженных днищ; здесь конопатят борта, тут заклёпывают носовой таран, там доделывают корму; мастера обстругивают рубанками вёсла, другие свивают канаты, третьи латают паруса и расправляют их, прежде чем закрепить на реях. А чернота происходила оттого, что на самом дне ямы кипело и пузырилось озеро густой смолы. Пузыри вздымались и лопались, выпуская едкий пар; брызги летели вверх, так что стены ямы были кругом облеплены вязкой чёрно-бурой массой.