Бог умер, да здравствует Бог - стр. 42

– Я его сестра, а вот вас я вижу впервые, – уверенно произнесла Ючке на чистом холгойском.

Надзиратель взглянул на меня в ожидании подтверждения, но я совершенно ничего не понимал, а поэтому только кивнул.

– Хорошо, раз вы сестра, то, будьте добры, следить за своим сумасшедшим братом внимательнее, – надзиратель оставил моё плечо в покое и непринужденно продолжил. – Разгуливает тут по деревням, бездельничает, не чтит богов, пытается грабить деревенских старост и купцов. За такое его с легкостью могут вздернуть или принести в жертву. Вам повезло, что сегодня, из-за божественного чуда, я добр и щедр на милосердие. Так уж и быть, я его отпущу, но впредь не допускайте подобного.

Голос юнца-надзирателя зазвучал совершенно иначе. Малец теперь походил на благородного господина, а не на зазнавшегося оборванца, который случайным образом обрел власть над низшими мира сего. Поразительная перемена! С чего это вдруг?

– Мы очень вам благодарны, господин надзиратель, – с почтением произнесла Ючке, слегка склонив голову. – Моему брату многое пришлось пережить, и он очень устал с дороги. Годы жизни в голоде и нищете, да ещё и падение солнца – такое нелегко пережить, особенно, больному уму.

Вот это актриса! Кто бы мог подумать, что она так умеет. Я-то уж точно понятия не имел.

Надзиратель с сочувствием покачал головой. А я ошалело смотрел то на него, то на Ючке, даже не пытаясь объяснить себе весь этот спектакль и для чего он, собственно, разыгрывается.

– Понимаю-понимаю, – покровительственно произнёс надзиратель. – В качестве помощи, если вам негде заночевать, я могу посоветовать остановиться в харчевне «У Бойга», тут недалеко. Там вы найдёте дешёвые и удобные комнаты. И, пожалуйста, не затягивайте с визитом к лекарю: безумие имеет свойство прогрессировать.

Ючке склонилась в почтительном поклоне, взяла меня за руку и потащила в сторону. Люди вокруг, увидев, что представление закончилось, поплелись прочь, громко переговариваясь.

– Что происходит? – выдавил из себя я, когда надзиратель скрылся в потоке людских тел. – Что это за маскарад? Где ты все это раздобыла и где научилась так складно врать?

Она окинула меня быстрым взглядом, еле заметно усмехнулась и с иронией произнесла:

– У меня были хорошие учителя. А теперь идём отдыхать, на тебя смотреть страшно.

В моей голове вертелось столько вопросов, но мне так сильно хотелось спать и есть, что низменные потребности тела пересилили простое, но такое жизненно необходимое любопытство. Я безвольно поддался тащившей меня Ючке, решив оставить все проблемы на потом.

Дилфо проснулся от яркого луча солнца, проскользнувшего сквозь дверную щель его комнаты. Он сонно потёр глаза, широко зевнул и приподнялся на кровати.

Тихо. Мальчику показалось странным, что он не слышит звона посуды из маленькой кухоньки по соседству и звуков надоедливого бабушкиного пения, с коим она всегда принималась за работу. Дилфо поглядел в угол комнаты: туда, где располагалось временное пристанище Ючке из толстого слоя соломы, накрытого куском льняной ткани. Постель была пуста.

Мальчик с удивлением оглядел комнату: «Куда он ушёл? И почему меня никто не разбудил?»

Дилфо скинул с себя шерстяное одеяло и поднялся с кровати. Он ещё не до конца проснулся и был во власти недавнего здорового детского сна, но смутные сомнения не спеша закрадывались в его голову: что-то было не так. Дни мальчика были похожи один на другой: утром его громкими криками будила бабушка и просила помочь по дому, затем Дилфо проводил несколько часов в доме Ирфо, деревенского учителя, а после, если сестра не забирала его на поля, помогал отцу с хворыми, бегал собирать лекарственные травы или разносил отвары по просьбе Борфа тем, кто сам был не в силах навестить целителя. Дни эти были однообразными, но мальчик давно привык к унылому течению своей жизни, и когда это течение изменилось, он почувствовал себя неуютно.