Близнецовые пламена - стр. 15
И тут же я спохватилась:
– Прости, тебе, наверное, совсем не интересны эти философские дебри. Я больше не буду.
И желание познания тайн мира распределилось между нами неравномерно. Если я практически постоянно размышляла о смысле жизни и о её явлениях, то Эвклидисэтими вещами никогда не заморачивался, а просто жил. Оттого, наверное, и был счастлив те короткие сорок лет на Земле.
– Почему же? С тобой мне интересно поговорить на любую тему, – доброжелательно ответил он. – Ты удивишься, но я задавался тем же вопросом. И пришёл к выводу, что восприятие людьми своей жизни и окружающей обстановки весьма субъективно. Там, где им кажется, что наступил конец света для них, они, на самом деле, вполне смогли бы справиться, если б не смалодушничали.
– Значит, я малодушная?
Эвклидис улыбнулся мне через зеркало.
– Ты очень юная. Твоя часть души не очень похожа на мою, но вместе мы – одно целое. Всегда помни об этом.
– Ты знаешь, в каком я находилась состоянии перед той попыткой самоубийства? В жутком состоянии, в депрессии, глубину которой невозможно даже измерить. Каждый день казался чёрным, как смерть. Я занималась самоистязанием. Настолько себя ненавидела, что хотела травмировать и довести до истощения. Я даже избивала себя! Синяки не проходили месяцами. Я практически ничего не ела, а если и ела, то какую-нибудь гадость, чтобы испортить себе желудок и прожить как можно меньше, и…
– И всё это ты ведь пережила? – прервал меня Эвклидис. – Значит, испытание оказалось по плечу?
– Хм… По плечу… – скептически сказала я. – Моя психика отныне не подлежит восстановлению. О личной жизни можно забыть. Всё, что есть у меня, это одиночество и работа. Вот и цена за то, что я «справилась». А если б не справилась, давно бы прохлаждалась здесь, с тобой…
На моей последней фразе Эвклидис засмеялся.
– Прохлаждалась, говоришь? Я тебе не говорил, но здесь тоже много работы.
– Работы? Какой?
– Много кто занимается кураторством. Однако к нему допускают лишь души, преодолевшие столетний рубеж существования именно в мире Посмертия. А те, кто моложе, служат святым или ангелам, выполняют их поручения. Кто хочет, вступает в воинство…
– И от кого защищаться? Разве у Бога есть враги?
– Мне тоже предлагали вступить в войско, но я решил дождаться тебя,когда ты придёшь сюда насовсем, и тогда уж решить, пойдём мы в святую армию или нет. Если ты не захочешь, я останусь, один не пойду.
– Вот как? Но ты не ответил на мой вопрос! Для чего нужна эта армия?
– Я не так выразился. Это – не совсем армия. Это помощники Бога, строители мира Посмертия, но у них есть боевые навыки. Наверное, трудно представить себе короля, у которого нет ни свиты, ни стражи, ни армии…
Эвклидис ушёл от ответа. Возможно, он просто не знал ответа на мой кощунственный вопрос, и я решила переменить тему разговора.
– Далеко ещё до твоего брата?
– Не знаю, может, и далеко. Смотря какие города будут впереди. Видишь ли, мир Посмертия непостоянен, как сновидения. Его территория показывает то, что в данном случае в приоритете именно в воспоминаниях смотрящего. То есть для каждой души мир Посмертия будет иметь индивидуальную структуру. Тебе была дорога Москва, Олянк, Каламарья – и ты увидела их в первую очередь…
– А дальше?
– Ну а дальше мы войдём в зону чужих воспоминаний, если ничего не придёт на ум. Я, конечно, мысленно попытаюсь отыскать своего брата, и тогда путь к нему заметно сократится, но мы ведь сможем переместиться к нему и мгновенно, если ты не забыла?