Благодатные земли - стр. 14
Воздух превратился в кипяток, обжигающей волной плеснул Дарине в лицо, ошпарил горло.
«Только на это твои сказки и годятся!» – язвительно прозвучало в голове голосом Кукольницы.
Опустошённая, покалеченная, как будто сама была тем несчастным беловиком, забывшая о мальчишке, с которым разговаривала минуту назад, но всё ещё машинально теребя в пальцах его свисток, Дарина брела к своей общине. Её обгоняли, шли ей навстречу, смеялись, увлечённо обсуждали сделанные и предвкушаемые покупки… Мир равнодушно обтекал её, не замечая, словно её вообще не существовало, и Дарина снова остро почувствовала себя здесь чужой.
Ну почему, за что Дорога обошлась с ней так несправедливо?! Подкинула чужим людям, с которыми ей никогда не сродниться. Так ветер, бывает, приносит семечко неведомого дерева из далёких земель, и потом это непонятное деревце чахнет в гуще местной растительности и страдает, оттого что не может вырваться на свободу…
Дарине хотелось кричать от отчаяния, и она кричала, правда, мысленно, небу, траве, повозкам, лошадям, людям – всему, что попадалось ей на глаза. Запертый вопль кружился внутри неё, как смерч, рос, набирался сил и злости – и вдруг вспыхнул ослепительной молнией: «Я уйду! Уйду из общины!»
Глава 4. Мертвец
Долгий, бессмысленный день остался позади. К тому времени, когда община остановилась на ночлег, Дарина уже не чувствовала ничего. Злость, обида, отчаянная решимость – всё слилось в одно: чугунную усталость, заполнившую тело и сознание. Хотелось рухнуть в траву и не вставать до утра.
Рухнуть в траву она позволила только рюкзаку, себе – нет. У неё было ещё много дел: поставить палатку, принести веток для костра, разведать, растут ли здесь яблоки. Хилый ручей, вдоль которого Старейшина вёл народ несколько дней, заметно раздался в ширину, превратился в небольшую речушку. Это означало, что появилась возможность помыться и сполоснуть пропитанную потом и пылью одежду. Дарина знала, утром будет жалеть, если сейчас не найдёт в себе сил для этого.
На вечернем привале община становилась похожей на огромный муравейник. Едва переведя дух, путники начинали обустраиваться, копошились в своих повозках, деловито сновали туда-сюда: к речке с пустыми котелками и обратно – с полными, в лес с верёвками и топорами и обратно – с вязанками веток.
Дарина леса побаивалась. В чудищ, которые живут там, она давно уже не верила, но на подсознательном уровне страх остался. Поэтому первое, что она сделала, сбросив рюкзак, – отправилась за хворостом, пока его ещё можно было насобирать, не сильно углубляясь в чащу.
Были в общине и те, кто не боялся заходить далеко, например, стражники. Каждый вечер кто-нибудь из них отправлялся на охоту и возвращался с висящей на поясе добычей: птицей или зверьком. Ещё были смельчаки, ходившие на поиски медовых деревьев. Их сочные, сладкие плоды, размером с ладонь, с бархатистой тёмно-жёлтой кожицей, пользовались спросом на ярмарках, только хранились плохо, быстро портились. Дарина как-то раз пробовала. Филипп заменил одному человеку истёршиеся подошвы ботинок на новые, а тот рассчитался медовыми плодами. Всё-таки о замужестве сохранились и приятные воспоминания…
…Когда из всех необходимых дел у Дарины осталось последнее – испечь яблоки и она сидела у потрескивающего костра с мокрыми распущенными волосами, в сменной одежде, набросив на плечи своё многофункциональное покрывало, а выстиранные без мыла штаны с рубашкой сушились, заправленные под дугу палатки, чтобы не унесло ветром, – из леса донёсся истошный крик.