Благодатные земли - стр. 11
…Опять вспомнила о Яромире! Она мысленно поругала себя за это и специально, чтобы отвлечься, принялась разглядывать снующих мимо людей.
Её всегда удивляло, что красивые лица встречались редко. Почти в каждом имелась какая-нибудь отталкивающая некрасивость. Или, наоборот, не доставало чего-то неуловимого, как дыхание, что озарило, преобразило бы их.
«Ну и как, как можно любить этих людей?» – тоскливо спросила себя Дарина, так и не увидев ни одного лица, которое захотелось бы запомнить и нарисовать.
Она была уже достаточно взрослой, понимала, что внешняя красота – не главное. Но и внутри у них не было красоты: полупустые, живущие полумеханической жизнью, как стадо овец, бредущие за поводырём, который сам понятия не имеет, куда идёт… За что их любить? Уважать?
«А ты разве не бредёшь в стаде вместе с другими овцами?» – взорвался в голове вопрос. Некоторые вопросы приходили словно откуда-то извне, как предчувствия, и Дарина не могла не признать, что её оппонент, кем бы он ни был (конечно, скорее всего, это была она сама), прав. А признав его правоту, поняла, почему нелюбовь к окружающим и встречным крепнет с день ото дня. Да потому что в каждом из них она видит себя! Видит такой, какой не хотела бы видеть.
В веренице проплывавших мимо лиц, её взгляд неожиданно выхватил совсем некрасивое лицо: синие набрякшие мешки под слезящимися глазами, опухшие веки, дряблые, обвисшие щёки, покрытые клочьями грязной щетины. Обладатель этого лица, невысокий сутулый старик, и в остальном выглядел не лучше: давно нестриженные и нечёсаные волосы скатались в колтуны, одежда висела бесформенными лохмотьями. Он с трудом переставлял ноги, как будто они были деревянными. К удивлению Ложкаря, Кукольницы да и самой Дарины, внимание старика привлекли сказки. Он остановился у разложенных на покрывале беловиков и указал скрюченным пальцем на крайний слева. Дарина подала ему беловик, еле сдерживаясь, чтобы не зажать нос. От старика пахло чем-то кислым, противным. Трясущимися руками он перелистнул несколько страниц, зачем-то прощупав каждую на прочность. Она даже испугалась, как бы не порвал. Плотная бумага была ей не по карману.
– Ко? – булькнуло в горле у старика, и слезящиеся глаза выжидающе уставились на Сказочницу.
Она не сразу догадалась, что он спрашивает о цене.
– …Пять монет.
Старик запустил руку куда-то под лохмотья, выудил, будто ковшом, несколько монет и протянул Дарине, не считая. Она, преодолевая брезгливость, подставила ладонь, и на неё, глухо звякнув, упали четыре грязных кругляша.
– Не.. бо… – пробулькало в горле покупателя, что, видимо, означало «у меня нет больше».
Дарина кивнула, соглашаясь на четыре. Четыре лучше, чем ничего.
Старик спрятал беловик в лохмотья и повернул обратно к своей общине. Больше на ярмарке его ничто не интересовало.
Цену именно в пять монет Дарина ставила не просто так. Одна монета с выручки шла в казну. После ярмарки приближённые Старейшины обходили общину и собирали с каждого торговца по монете, разумеется, если тому было что дать. Эти деньги община предусмотрительно копила на строительство в Благодатных Землях города, даже название тому городу уже было придумано: Благоград. Ещё монета – на самопишущий карандаш, две – на бумагу. На пятую она купила бы кусочек мыла.