Библионочь - стр. 7
– Тоже мне, господа. Доложу куда следует, пущай решают с вами.
Мориарти приосанился, насколько позволяло уродливое телосложение (Яна видела его именно таким, как в кино, и никакого другого Профессора представить себе не могла). Выражение недовольства покинуло его строгое лицо, зато появилось небрежное любопытство.
– В чем предмет спора на этот раз? – поинтересовался горбун. – Могу я чем-то помочь в ваших вечных поисках и метаниях?
– Увы, Профессор, – сказал Александр Сергеевич, – боюсь, ваш математический ум здесь бессилен.
– Отчего же? Математика лишена сантиментов, а потому является наиболее точной из всех известных нам наук.
– Кукуруза – царица полей! – буркнул сверху Чонкин. Никто не удостоил его вниманием.
– Видите ли, сударь, – продолжил Пушкин, – наша душенька испытывает некий кризис идентичности. Иными словами…
– …пытается понять, не снимся ли мы ей. – Мориарти скривил губы, изображая некое подобие улыбки. – Что ж, могу сказать лишь, что материя есть объективная реальность, данная нам в ощущениях. Вы ощущаете наше присутствие?
Яна задумалась. Дурацкий вопрос. Именно это она и силилась понять: она их ощущает или выдумывает?
Видя ее колебания, Мориарти протянул руку.
– Коснитесь.
Яна послушалась. Клешня Профессора, сухая и почти невесомая, оказалась теплой. Живой, черт побери! Спасибо, что не шлепнул по заду.
Сильный препарат, подумала девушка.
Яна подсела на таблетки, когда почувствовала, что не вытягивает. С бытом и повседневными заботами она справлялась неплохо: жила одна, хозяйство небольшое, кушала и, соответственно, готовила мало, – чего спину гнуть? Но ведь это не жизнь. Точнее, не вся жизнь – лишь суетные проявления ее, отнимающие драгоценное время.
С чем у нее точно нелады, так это с личным, с сердечным, сокровенным. С понимаем того, зачем она и почему такая. Ей никто не мог помочь – ни мама с папой, ни подруги, коих едва набиралось на один барный столик, ни даже психологиня, которой Яна по дурости ссудила уже пару своих скудных библиотечных зарплат. Девочка начитанная, когда-то говорила о ней учительница литературы в школе (вторил и университетский препод, дядечка седой и мудрый, тоже профессор), увлеченная, мечтательная, но как бы ей не увлечься надуманными страстями в ущерб адекватному восприятию реальных чувств.
Ох, права была Софья Павловна: увлеклась девочка, улетела, воспарила… и возвращаться не желает. Библиотека – самое спокойное место на земле, самое тихое, безмятежное. Самое подходящее ей место.
Наутро после беседы с Мориарти (злой гений математики так и не сумел помочь в Яниных изысканиях) в библиотеку зашла тетушка, божий одуванчик, бравшая на прошлой неделе «Пятьдесят оттенков серого». Положила книгу, уже изрядно потрепанную, на кафедру, накрыла сверху растопыренной ладонью. Росту в женщине было едва ли метра полтора, и Яна со своего места видела лишь голову с повязанным цветастым платком. Плутоватое личико посетительницы не внушало опасений, что она разразится в адрес книги проклятиями.
– Ох, внучка, – промурлыкала тетушка, – озадачила ты меня.
– Чем же, Анна Алексеевна? – спросила Яна, приподнимаясь со стула. Женщина сделалась еще меньше ростом.
– Помню, мы с дедом всякое вытворяли, но чтобы – так? Мы сейчас так не можем.
– Вы же сами просили. – Яна отодвинула старушечью ладонь, перевернула книгу и прочла вслух текст с обратной стороны обложки: – «Эта книга способна разжечь огонь любви между супругами с большим стажем».