Безлюдница - стр. 19
И тут я увидел дом. Байкальская, семнадцать, он как будто издевался надо мной, он снова стоял там, на холме, между пятнадцатым и девятнадцатым, целехонький, как ни в чем не бывало, окна светятся, вьется белесый дымок. Я ущипнул себя за руку – нет, не сон, на сон не похоже, а что тогда, неужели правда… Ладно, не мое дело, правда это или еще что – мое дело письмо отнести… Байкальская семнадцать, Кондрачук Елена Викторовна… Кондрачук… раньше фамилия у нее была другая. Белых… Так и запомнилась – Белых Елена, мою фамилию так и не взяла…
Я набросил куртку – уж теперь-то этот дом проклятый от меня не уйдет, теперь он будет моим, брошу письмо в ящик, пусть хоть все собаки в мире на меня набросятся. Вышел в снег – вокруг было неожиданно тепло, странно, что не подмораживает. Пошел к дому, тропинки к калитке не было, кажется, недавно шел снег, все замело. Я нажал на кнопку звонка, долго ждал, мне ответила тишина. Нетерпеливо постучал в ворота – раз, другой, третий. За воротами забахала собака, кажется, что-то крупное.
– Слышу, слышу, – женский голос, стук замка, надрывный лай, – Артур, уйди! Уйди, кому сказала! Пшел!
Дверь шевельнулась, на снег упала дорожка света, тонкий силуэт, за которым мечется и виляет хвостом что-то ростом с теленка.
– Уйди, кому говорю! Не пугай людей… Слушаю вас…
– Вам письмо… из налоговой.
– Вот так. Худые вести не ждут на месте.
– Что ж у вас почтового ящика даже нет…
– Да как-то без него обходимся… Ну, спасибо, – она повертела письмо, шагнула назад, ахнула, – Кешка, ты, что ли?
– Я, что ли…
– Совсем не изменился…
– Да не скажи. Это ты… все такая же…
Она еще раз посмотрела на меня, будто оценивала.
– Да ты продрог весь… Зайди, что ли, чаю выпей, согреешься…
– Ой, ну что ты… после всего, что было, я и в глаза тебе смотреть не могу.
– Да что было, я сама хороша… Ты входи, входи…
Я вошел – кажется, первый раз зашел за железные заборы, стальные двери и охранные сигнализации. Вошел, как в мир чего-то запретного, доступного избранным, как будто перешагнул какую-то черту.
Ну конечно, камин, медвежья шкура, все как в хороших фильмах, только рогов над камином не хватает. Ветер бахает в ставни, бьется головой в стены. И странно даже, что снаружи зима, и ледяная луна над холмами, а здесь так тепло.
– Уютно у тебя тут…
– Еще бы, самый лучший дом…
– Ну правильно, не чета нашей общаге.
– Да брось ты… мне тебя здесь не хватало.
– Вот как?
– Вот так.
– А вот и чай подоспел, – сказал я, – а что-то я не видел, чтобы чай из рюмок пили.
– Да будет тебе… Это мускат.
– Вот как… Ну давай… за встречу.
Бокалы звякнули как-то слишком холодно – отголоском мертвой зимы.
– А муж твой придет, что скажет?
– А не придет он, никакой он мне не муж, – она откинулась в кресле, вся какая-то холодная, белесая, как та самая зима, – расстались два года назад… Он мне этот дом весь подарил, вот такой хороший мужик оказался…
– Ну да, не в пример мне…
– Да перестань ты… – она осторожно заглянула мне в лицо, – ты-то как?
– Сама видишь… почтальон…
– Да это ясно, ты всегда то грузчиком, то дворником… изыскания-то твои как… теоретик ты мой? Физик ты мой с дипломом и званием?
Я наклонился, сцепил руки.
– Тебе это правда интересно?
– Ну, если ты правда открыл какие-то параллельные миры…
– Ленка, говорю тебе, они только на бумаге существуют, миры эти.