Безлюдница - стр. 21
То-то притих… Ну пошли тихонечко… Цыц, куда, левее бери, там проход узенький… в-о-от так, между шкафами, чш, ты мне еще урони тут что-нибудь… Вечерний звон, блин… Ну что сник… Я когда-то тоже такой был, весь в мечтах, весь в целях высоких, вот как ты тоже хоть всему миру наперекор готов был пойти. А? Да, бывало, и страдал за идеи за свои высокие… Нет, не отступал. А что, по мне видно, что ли? То-то же… Не-ет, парень, это эти вон все в норки свои забились, и сидят, судьи эти твои, стражники те же самые… Им уже ничего от жизни не надо, как это у Горького… а вы на земле проживете, как черви слепые живут…
А мы с тобой, парень, мир менять будем…
Чш, что притих? Ну слышу, слышу, шаги. Плевать. Ну ходит там кто-то сверху по этажам, а кто ему запретит. И-и, брось, я скажу тебе, когда прятаться надо будет… Тут по всей тюряге хоть бегом бегай, никто не почешется… Теперь направо… Там тихо-онько тихо-онько по ступенечкам… Да вижу, что темно, хоть глаз выколи, а ты не выкалывай… Ты на свободу хочешь? Вот и пошел…
А то тут торчать… Тебя на сколько упекли? М-мать моя, пожизненно. Это вот за такое… пожизненно? Охренели власти наши… скоро уже ни пукнуть, ни чихнуть нельзя будет, за все в кутузку…
Тэ-экс… Теперь направо. Вот, хорошо… Ну чего там, чего? Ну кости и черепа лежат, кто им запретит… Много их тут, ты только не наступи ни на что, хрустят они здорово. Бывает, в кабинет какой зайдешь, за столом скелет сидит, ручка в руках окостенелых… зубы скалит. Жуть такая. Кое-где и по камерам встречаются, не надо ля-ля, что тут камеры чистят… Между нами, эти, которые там на вышках, тоже мертвые… Так что нечего от них шарахаться…
Ну пошли потихохоньку, что дрожишь? Ох, слабоват ты, парниша, смотрю, слабоват, вот на словах мы все не боимся мир переиначивать, а как до дела доходит, как на власть нашу напорешься, все, ушки прижал. Так тоже не делается, уж если решил изменить мир, так дерзай…
Я же знаю, у каждого в жизни свое предназначение… и хоть ты умри, а выполни, или получится, и жил зря, и умирал зря. Что если уж родился с крыльями, так не на кого не смотри – вспорхнул, и к солнцу, если уж с такими ушами родился, что музыку небесных сфер слышишь, так уши расправь, и слушай музыку эту, а не что тебе там родители говорят. Если… Я вот тоже, ну как знал, на роду у меня написано в каскадерах смерти в глаза смотреть, и ни в какие бухгалтерии меня не запихнешь, зря родители старались…
Что, сильно тебя папка с мамкой ругали? О-о-о, лупили даже… и-изверги. А ты их не вини, их в детстве тоже вот так лупили, они там хотели, кто в космос лететь, кто на дно морское, кто еще куда, а их вот так же, как тебя, ругали, наказывали, ах ты, чтоб ты, да горюшко мое, да всю жизнь мне испоганил, да если в институт не поступишь, мы тебя… Вот и начинается, у тебя крылья за спиной, а ты шофером по проспектам круги нарезаешь или по станциям, Новокузнецкая-Серпуховская-Каховская… Или в конторе дебет с кредитом считаешь… А потом вспомнишь про крылья, расправишь – а их и нет уже отсохли…
Так что ты их не вини… Это я сиротой рос без родителей, я-то знаю, уж для чего ты в этот мир пришел, то и делай, гоняешь со скоростью триста в час, значит, гоняй, резец у тебя вместо рук, значит, камень точи, а если взрывчатка у тебя вместо сердца, значит, пока весь берег не взорвешь, не переиначишь, не успокаивайся.