Бестиарий - стр. 20
Мама не приходила. Братья устали, утихли и легли спать среди рукотворного хаоса: один – на диване, другой – в кресле. Она, приоткрыв щёлку, увидела, что оба напрудили в штаны, но будить не стала. Пусть. Светочка выскользнула на кухню – посмотреть на настенные часы. Мамы не было уже два часа.
Она села в коридоре, чтобы видеть одновременно и комнату, и входную дверь, готовая моментально ринуться туда или сюда. Ей казалось, что находится на перекрёстке просторных дорог, по которым вот-вот двинется огромная, страшная жизнь и проедет по ней. Она сидела одиноким воином, заранее обреченным на гибель и почти ждущим её.
Мама пришла ещё через час, очень весёлая и более растрёпанная, чем была. Она обняла Светочку, обдав своим запахом, самым родным, разбудила сыновей, не рассердившись на мокрые пятна на кровати и кресле, даже что-то напевала и улыбалась. Но ужин приготовить к приходу мужа не успела. Светочка, которую срочно отправили с братьями в детскую, слышала, как отец орал:
– Шляешься где-то, не думаешь о семье! Не работаешь, целыми днями валяешься и телевизор смотришь. А я вкалываю, кормлю тебя и твоих детей.
И она впервые услышала, как очень высоко, очень звонко закричала мама:
– Моих детей? Моих! Это наши дети, а занимаюсь ими только я одна! Мне выйти из дома нельзя, с подружкой поговорить! Я чокнусь скоро!
– Ты баба, вот и занимайся хозяйством.
Крик перешёл в визг, потом в стон и плач. Светочка обнимала перепуганных братьев, те жались к ней, отталкивая друг друга ладошками. И Светочка не понимала, то ли её трясут братья, то ли колеблет гул надвигающейся на гусеничном ходу беспощадной жизни.
Хорошо, что была Иришка. Всегда. Как часть тела, сознания, просто часть Светочки. Смешливая, дерзкая, готовая поддержать любую проказу и окунуться в любую фантазию и игру. Только ей можно было рассказать всё-всё, пожаловаться. Они действительно были как одна девочка, и даже воспитательницы не очень их разделяли, называя скороговоркой общим именем – Свира.
Иришку, единственного ребёнка в благополучной, сытой семье, так закормили вниманием, общением, лаской, что она охотно отдавал излишки лучшей подруге. Светочке это было гораздо важнее, чем лакомства и безделушки, которые дарила Иришка. А ещё важнее, это она поняла чуть ли не с первой встречи, что Иришка тоже нуждалась в ней, любила её и заботилась о ней просто так. Светочка знала, что она – полноценная часть «мы», что она на равных с подругой, которая её любит крепко и просто так.
О том, чтобы звать подругу в гости, не было и речи. В отсутствие отца, конечно, можно было привести Иришку, мать бы даже особо не заметила. Но Светочке хотелось, что та её часть, что в подруге, не знала убожества тесной квартирки с ободранной мебелью и пресным запахом беспросветности. Сама Светочка бывала у Иришки в гостях, но там ей становилось не по себе, несмотря на то, что подружкина мама была преувеличенно ласкова с нею. Рецепторы души, натренированные на малейшие проявления тёплых чувств от людей, не принимали эту ласку за настоящую.
Девчонкам хватало детского садика с 8 до 19 часов, общих прогулок в выходные дни, когда Светочка убегала во двор дома, где жила Иришка, и ждала её на разноцветной площадке с настоящей ёлкой посередине. Ей даже выдали электронный ключ от калитки: двор элитного жилого комплекса защищался от посторонних.