Бестиарий - стр. 18
И, конечно, от вида кубинок. Они все казались ему красавицами и очень похожими друг на друга. Одеты были очень просто: короткие джинсовые шортики с белыми топами на тонких лямках, яркие обтягивающие платья длиной до места, где заканчивается выпуклая попа. Тощих поп не было. Как девушки вертели ими, танцуя сальсу, скользя с такой грацией, словно тело само производило движения, помимо сознания! Наверное, так и было, кубинки танцуют сальсу в утробе матери.
– Ты посиди тут, – сказал отец. – Я скоро приду. Заказывай что хочешь.
– А ты куда? – спросил Парфён, но не получил ответа.
Отец ушёл, а за ним скользнула одна из самых красивых девушек в баре, которая уже некоторое время крутилась вокруг них. Грудь и попа у неё точно были самыми выдающимися. Что ж, можно заказать второй коктейль, решил Парфён. Он протянул руку за стаканом, но его опередила девушка в розовом платье. Она отхлебнула напиток и отдала ему, засмеявшись. Её лицо сверкало в тусклом свете. И она смеялась постоянно: и когда утянула его танцевать (Парфён слабо топтался на месте, пока она вилась вокруг него, непрерывно касаясь разными частями тела), и когда повела за руку куда-то в далёкий угол бара. Он неё шел притягивающий жар. В крошечной комнатке без окна Парфён не видел ни девушку, ни кровать, на которую они упали вместе. Он не понимал, что трогает, всё было одинаково горячим, влажным, откровенным. Как и то, что излилось из него, едва девушка, задрав платье, села на него.
Она смеялась, но необидно, целовала Парфёна, ёрзая по нему. Потом встала и выразительно пощёлкала пальцами. Совершенно растерянный Парфён не сразу понял, что она просила деньги. Он наскрёб по карманам то, что у него было. Девушка приняла деньги со смехом – видимо, их было мало, но она не высказала претензий, вывела его, кое-как оправившегося, обратно в бар и пошла танцевать. Парфён выпил заказанный ранее коктейль, и когда пришёл весёлый, расслабленный отец, он уже был пьян. Наполовину от случившегося в тёмной комнате. «Ну ты и даёшь! Только вышел ненадолго, а ты уже напился. Пошли в отель», – сказал отец. Музыка и жара качали Парфёна на стуле, и он чуть не упал, вставая. Его девушка, его первая женщина, чмокнула в щёку на прощанье. От неё пахло ромом и острым, вкусным потом.
Парфён не признал отцу, что произошло с ним. А отец попросил его не рассказывать подробности их посещения бара матери.
С тех пор секс для Парфена ассоциировался с жарой – пылом, страстью, неистовством, напором, даже агрессией. И чаще всего он находил то, что хотел. Анька же была такой холодной, словно отколовшийся от ледника кусок, плывущий свободно. Парфён надеялся, что это только внешнее, а внутри её пылает. Но ему не удавалось в этом убедиться, что страшно выводило из себя.
– Слушай, а что происходит? – спросил он, когда Анька в очередной раз мягко вынырнула из его объятий, которые на этот раз были особенно откровенными и страстными.
– В каком смысле?
– Почему ты не хочешь со мной секса?
– Я хочу, – с запинкой ответила Анька. – Но только не сейчас, давай позже. Нам же и так хорошо.
Они были в комнате Парфёна, в доме находилась только приходящая работница, а уж она никогда бы не посмела в его присутствии войти к нему. Парфён лежал на своей кровати и с досадой смотрел, как Анька приглаживает растрепанные волосы.