Берегись, предатель! Я отомщу! - стр. 10
Мужчина бледнеет.
В его взгляде вспыхивает сильнейшая боль.
Шах и мат, Золоторев?
Почувствуй хоть толику того, что испытала я, когда на запястьях сомкнулись металлические браслеты, потому что я тебя ненавижу так же сильно, как любила когда-то.
Уж не знаю, не зря ли я сказала ему эти слова. Наверное, не следовало предупреждать мужчину о том, что он станет отцом? И всё-таки слово не воробей. Поймать его уже не получится.
Тарабаню в дверь и требую выпустить меня. Надзирательница с недоумением смотрит на пытающегося остановить меня Павла, а я срываюсь и бегу в камеру. Даже если накажут, что одна пошла – плевать, только бы не находиться дольше с этой наглой рожей, посмевшей что-то просить от меня. Подписи ему нужно поставить!.. Он мне не дал шанса прийти к этому тогда, ведь до суда я ещё могла это сделать, но не теперь.
Слёзы застилают глаза, но я понимаю, что это мои последние слёзы по этому человеку.
Просто как-то разом нахлынули воспоминания, а теперь я отпускаю их.
- Куда рванула, дурында? Я за тобой носиться везде должна? Смотри, каким бывает наказание за такие проделки! – зло цедит сквозь зубы надзирательница. Видимо, Паша заплатил ей и остался недоволен «нашей встречей», поэтому она хочет наказать?.. – Всем подъём!
Ой-ёй!..
А ведь меня за это по головке точно не погладят…
Как и ожидалось, все с укором косятся на неугодную новенькую. Даже моя соседка ворчит и говорит, что из-за меня сплошные беды сыпаться стали, мол, могли поспать лишних полчаса, а теперь будут вялые.
Но что я такого сделала? Вернулась в камеру? Я ведь не пыталась сбежать или что-то вроде того!.. За что такое наказание? Надзирательница получает особое удовольствие от разборок, которые устраивают женщины между собой?
Ей вчера показалось слабым то, как меня «поприветствовали»?
По расписанию нас отправляют в душ умываться и приводить себя в порядок. Я стараюсь держаться в сторонке ото всех, да какой там?
- Слушай, новенькая, ты вчера не поняла, где твоё место? – напирает Багира, та, что назвалась вчера королевой этого места.
Уж не знаю, по какой статье она здесь сидит, но всё тело этой худенькой женщины невысокого роста раскрашено татуировками, а выглядит она как самая настоящая преступница.
Тело покрывается мурашками, и я буквально вжимаюсь в раковину.
- Если поскользнёшься тут и головой бахнешься, нам срок-то не прибавят, ты подумай об этом хорошенько. Вчерашнее предупреждение тебя ничуть не тронуло, я погляжу?
- Я ничего плохого не сделала, - бормочу едва слышно я.
- Вы поглядите! У неё голосок прорезался. Серьёзно считаешь, что тебя тут незаслуженно обвиняют? Ты должна всем нам за эти полчаса. Вечером будешь нам обувь своим острым языком начищать, раз такая умная.
- Ходи и оглядывайся, остроязычная! – дополняет какая-то синеволосая девушка, вижу её впервые.
Им здесь плевать, что я беременна. Они только рады будут, если потеряю ребёнка. А мне нужно как можно скорее выбраться из столь злополучного места. Считала камеру в СИЗО пыточной, но там у меня был райский уголок, хоть и еду мне намеренно не давали.
После «милого» разговорчика в уборной, мы отправляемся в столовую. Здесь не строгий режим, конвоиры по пятам за нами не ходят, и это пугает. В любой момент может прилететь от «своих», а ты ничегошеньки не успеешь сделать. Что-то подсказывает, что надзирательница специально натравила их на меня. Может, Паша остался неудовлетворён визитом и не заплатил ей? Потому теперь злится? Или именно он оплатил травлю?