Берегини - стр. 86

— Моя мать, умирая, призналась, что отцом моим был Торлейв конунг, — ответил Ормульв, — а вовсе не Гуннар Длиннобородый. Потому-то она и не отправилась в Нифльхель вслед за мужем, и Торлейв не зря взял ее и меня в свой дом. Я такой же Торлейвссон, как и ты, Эйвинд. И, как твой кровный старший брат, после смерти отца я должен был называться вождем.

Собравшиеся недоуменно молчали. А Эйвинд и Асбьерн выглядели растерянными — такого ответа не ожидал никто.

— Вряд ли это возможно, — проговорил Сигурд. — Я хорошо знал Торлейва: он никого так не любил, как свою Асгерд.

— Пусть так. — На скулах Ормульва выступили красные пятна. — Но моя мать была очень красивая и кроткая нравом. Она не посмела бы отказать конунгу, вздумай он тайком позабавиться с ней.

Тут подал голос Хравн, стоявший рядом с вождем. Он прищурил выцветшие глаза, оглядел Ормульва и покачал головой:

— В тебе нет ничего от Торлейва конунга. Цветом волос и глаз ты похож на мать, а твое лицо, сложение, походка и даже отчаянный нрав — все напоминает о Гуннаре Длиннобородом. Я помню этого викинга. Он был славным воином.

— В твои годы многое забывается, высохший ясень Одина, — отмахнулся хёвдинг, — и правда мешается с вымыслом. Тебе ли судить?

Старый ведун умолк и сделал шаг в сторону, пропуская вперед молодого преемника. При виде Сакси Асбьерна вдруг осенило, и он обратился к мальчишке:

— Ты говорил, будто можешь знать то, что никому не ведомо. Если так, скажи нам, чья кровь течет в жилах Ормульва хёвдинга?

Сакси, не задумываясь, ответил:

— Кровь честной женщины с острова Мьолль, которая знала лишь одного мужчину — своего мужа. И кровь храброго воина, отдавшего жизнь за конунга, которому он поклялся служить до огня и костра. Не был ты сыном Торлейва, хёвдинг. Да и сыном Гуннара я бы тебя не назвал. Ты, словно гнойный нарыв, по воле недоброго бога зародился в чреве своей бедной матери.

Ормульв побагровел лицом и бросился на ведуна — плохо пришлось бы Сакси, если бы стоящие рядом хирдманны не нацелили в грудь Гуннарссона длинные острые копья.

— Ты лжешь! — прохрипел разгневанный хёвдинг. — Твой покровитель — Локи, зачинщик распрей, сеятель зла, трус, мерзостный лжец и распутник! А весь твой дар — сочинять небылицы да корчить из себя ведуна и провидца! Зря только конунг кормит тебя!

— Небылицы, говоришь? — усмехнулся Сакси. Было видно, что его задели слова Гуннарссона. Молодой ведун пристально поглядел на Ормульва, а потом сел на землю, поджав под себя ноги, и начал рассказывать…

.

Убить ярла Ормульв задумал во время морского похода.

Став хёвдингом, он имел право собрать собственный хирд. Пока что людей у него было мало — драккар в двадцать два весла и даже меньшую снекку он бы не смог повести один. Но зато нашлись среди бывших рабов те, кто принес клятву верности не только Эйвинду конунгу. У каждого из них были свои причины желать зла Асбьерну и его людям. Особенной нелюбовью пользовались у них трое братьев-хьяльтландцев, пришедших на остров вместе с молодым ярлом. Здесь их называли Бёрк, Стейн и Рауд; старший, Бёрк, был лучшим из хёвдингов Асбьерна. И все три брата были едины во мнении: из человека, позволившего сделать себя рабом, ничего путного не выйдет; рабство хуже, чем смерть, потому что на свете нет ничего дороже свободы. И, несмотря на то, что из многих вольноотпущенников получались хорошие воины, братья не спешили им доверять. За это их недолюбливали.