Берегини - стр. 82
— Он нарушил мой запрет, — отозвался Гуннарссон. — Поделом ему.
— Зачем ты увез девушек? — спросил его Инрик.
Ормульв в ответ лишь ухмыльнулся, и молчавший до этого времени Сигурд сказал:
— Твои дружки, Гуннарссон, хоть и получили свободу, но в душе остались рабами. А ты… Боги порой ошибаются и позволяют презренному рабу родиться в теле свободного. Если бы твоя мать знала, кого носит под сердцем, она бы легла вместе с мужем на погребальный костер.
— Не смей говорить о моей матери! — оборвал его хёвдинг.
— Довольно, — остановил их Эйвинд. — У вас еще будет время для перебранки. Ближе к вечеру соберем хустинг, а пока я хочу побеседовать с глазу на глаз со своими людьми и с датчанами, и узнать, как все было на самом деле.
.
Ормульв до последнего надеялся, что единственный уцелевший сын Торлейва конунга умрет от ран. Но старый Хравн знал свое дело, и к концу лета Эйвинд начал вставать и понемногу осваиваться на острове, а окрепнув и набравшись сил, стал ходить с рыбаками на лодке и помогать отцу готовить жилище к зиме. Когда выпал снег, он попросил Сигурда сделать ему лыжи, и очень скоро даже Ормульв с трудом мог угнаться за ним. Иногда Гуннарссон думал с досадой: вот бы искалеченный недомерок поскользнулся на круче, сорвался вниз и сломал себе шею… и тогда конунг обрел бы другого сына — более крепкого, рослого и хитроумного. И ввел бы его в род, сшив священный башмак, как положено по обычаю, и все стали бы называть его Торлейвссоном, наследником конунга. Единственным и законным наследником.
Но боги хранили Эйвинда, и мечтам Ормульва не суждено было сбыться. За несколько зим Эйвинд вырос, возмужал и превратился в настоящего воина. Торлейв гордился сыном, называл его своей правой рукой. Рукой, сжимающей меч… Мальчишку, который не был рожден, чтобы стать вождем, теперь называли будущим конунгом.
Это было несправедливо. Испокон веков соблюдался закон: наследие предков, земля и власть переходили к старшему из сыновей. Ормульв родился на три лета раньше, но не мог заявить о своих правах до тех пор, пока Торлейв не ввел его в род и не сделал их с Эйвиндом братьями. А конунг не собирался этого делать, как ни старался Ормульв заслужить его уважение и отцовскую любовь.
Оставались священные узы побратимства, которые были порой сильнее, чем кровное родство. Ормульв всюду следовал за Эйвиндом, не раздумывая, отправился с ним в поход, когда Вилфред Скала предложил юному Торлейвссону место у весла на своем драккаре, сражался с ним плечо к плечу и часто говорил о своей верности и дружбе. Он надеялся, что рано или поздно Эйвинд предложит ему совершить обряд. Возможно, так бы и случилось, если бы однажды во время похода Вилфреду хёвдингу не пришло в голову навестить в землях скоттов старого друга.
Если бы не появился у них на пути темноволосый выскочка-Артэйр…
.
У погибшего Торда не было в Стейнхейме ни жены, ни детей, ни других родственников. Но нашлось немало тех, кто готов был помочь храброму кормщику собраться в дорогу и отправиться в царство мертвых, зовущееся Нифльхель. Хьярти хёвдинг, с которым Торд часто ходил в походы, взял троих хирдманнов и пошел с ними за ворота, на каменистый склон, где жители острова хоронили умерших. Выкопать глубокую яму не удалось, но они набрали камней и обложили ими края могилы так, что она стала похожа на длинную, узкую лодку. Тем временем двое верных друзей переодели Торда в крашеную рубаху и штаны, натянули на застывшие ноги мягкие кожаные сапоги, застегнули на нем воинский пояс с ножнами и вложили в руки кормщика меч. Женщины собрали все его вещи и приготовили угощение, которое пригодится умершему в пути. Не жалели ни хлеба, ни сыра — кто знает, как далеко находится царство старухи Хель и как долго придется туда добираться пешком.