Белый шейх: путь мести - стр. 33
Боль не давала ему покоя, она не позволяла уйти в забытьё, не давала сбежать даже во сне. Она держала его прикованным к реальности, но это была не настоящая реальность – лишь её обрывки, смешанные с видениями, воспоминаниями и кошмарными образами, порождёнными травмированным мозгом. Где-то на границе этого адского существования маячили странные картины – то ли воспоминания, то ли галлюцинации. Они возникали внезапно, исчезали так же быстро, но оставляли после себя след, как трещина на стекле, которую невозможно стереть.
Перед его внутренним взором распахнулась знакомая дверь. Не просто дверь – деревянная, с потёртой ручкой, он тысячу раз открывал ее своими маленькими руками. За ней была комната, где прошло его детство. Просторная, светлая, с окном, выходящим на широкий двор, где летом цвели яблони, а зимой дети играли в снежки. Всё здесь было до боли знакомым – запах старых книг, лакированного пола, штор, пропитанных солнцем. Даже воздух был таким же – немного пыльным, немного сладковатым от бабушкиных пирогов.
На пороге стоял отец. Он был одет в свою повседневную рабочую форму – серую рубашку с короткими рукавами, аккуратно застёгнутую на все пуговицы, и тёмные брюки, аккуратно выглаженные матерью. В левой руке он держал портфель – старый, кожаный, с потёртыми уголками, в нем он каждый день укладывал документы и чертежи. Левая рука, как всегда, находилась в кармане брюк – это была его любимая поза, он обычно подходил к двери, ещё до того, как успел полностью войти.
Его улыбка была такой же тёплой, как в те счастливые времена, когда слово «Афганистан» для Антона означало лишь далёкую страну на школьной карте, с которой он связывал мысли о приключениях, а не о крови и смерти.
– Привет, Антошка! – раздался голос отца. Он звучал неестественно чётко, будто действительно раздавался где-то рядом, а не в воспалённом сознании. Интонация была такой же жизнерадостной, как всегда по пятницам, когда он приходил с работы пораньше.
– Здравствуй, папа. – Ответил Антон. Может это сделало его подсознание? Скорее всего, он не произнёс этих слов вслух – они возникли в голове, как эхо давно забытого диалога. Он посмотрел на часы с жуком—скарабеем на циферблате – подарок отца после той памятной поездки в Москву. Часы показывали почти семь вечера. – Ты что-то сегодня рано… На целый час раньше!
Отец рассмеялся, как всегда легко и беззаботно. Он поставил портфель у книжного шкафа, где том за томом стояли его любимые книги по машиностроению, инженерии, авиации. Некоторые из них были перевязаны лентой, другие – с закладками из цветной бумаги.
– Всё работаю и работаю, пора уже с семьёй побыть, – сказал он, снимая куртку и аккуратно вешая её на спинку стула. Его пальцы привычным жестом расстегнули воротник форменной рубашки. – Сейчас переоденусь – и по партии.
Это прозвучало скорее, как предложение, чем вопрос. Как будто он знал, что сын никогда не откажет. Как будто они снова были вместе, в той жизни, казавшейся вечной.
Затем всё исчезло. Свет комнаты погас, стены растаяли, как воск в пламени. Отец исчез, оставив после себя лишь тепло в сердце и боль в теле. Антон снова оказался в своём настоящем – там, где каждое движение вызывало новые волны боли, где воздух пах железом и кровью, где вокруг него был полумрак пещеры, освещаемый мерцающим огнём костра.