Багровые волны Чёрного моря - стр. 82
– Против фактов не попрёшь. Его поймали с поличным.
Манана-джан покачала головой:
– Бедная ахавни… Страдает, тает словно свечка… – женщина тяжело вздохнула, но встрепенувшись снова взялась высказывать свои сомнения: – Всё-таки, что-то здесь нечисто. Ты же знал, что он придёт. Вот это факт, так факт. Ты заранее позвал стражу, которая мальчишку повязала. Откуда ты узнал?
Куку-джан заёрзал, не зная, как выкрутиться:
– Ниоткуда. Это капитан сам узнал как-то. У него свои методы, свои информаторы. Отстань от меня!
Но сестра не отстала, она вновь принялась стенать:
– Ахавни чистая и непорочная девочка. Сломаем мы ей жизнь. Ой, сломаем!
Брату порядком надоел этот неприятный разговор. Он постарался подвести черту:
– Я от своего решения не отступлю. Когда повзрослеет, она меня ещё благодарить станет.
– И сколько она будет там чахнуть?
– Зиму. За это время я подберу ей достойного жениха. В начале лета сыграем свадьбу. Как раз ей семнадцать станется.
– Целый год в заточении. О, господи! Целый год!
– Мы её посещать будем, – стоял на своём Пангиягер.
– Могилку её ты будешь посещать… – голос сестры упал до самого пола и разбился.
– Чего болтаешь?
– Опомнись! Опомнись, пока не поздно!
– Нет! Это моя дочь. И мне решать. Только мне.
Когда сестра ушла, купец с шумом фыркнул, пробубнив под нос:
– Женщины, женщины… Курицы безмозглые. Не видят дальше своего носа.
Больше всего Пангиягер боялся, что Манана поделится с Эсминой своими сомнениями по поводу воровства горшечника. Дочь отличалась сноровистым характером. Результат мог быть непредсказуемым.
Теперь, вернувшись от консула, он вновь бормотал что-то несуразное про «куриц безмозглых». Причиной этого ворчания была уже не сестра. В приёмной консула он столкнулся с Кокосом. Этот греческий купец всегда знал, что говорил. И обычно говорил правду. Тер-Ованес сразу понял, что и сейчас он не врёт. Эта тварь перешла уже все границы. Вот ведь стерва!
Под «стервой» он подразумевал Лейлу. Взяв в руки колокольчик, Пангиягер вызвал служанку:
– Гоар, приведи Лейлу. Немедленно.
Приёмная дочь появилась через полчаса, когда терпение Тер-Ованеса уже лопалось.
– Звал, папочка? – проворковала девушка. Она нагло продефилировала мимо хозяина дома, демонстративно вихляя бёдрами. – Вспомнил всё-таки изнасилованную тобой дочь?
Она беспардонно взобралась на кресло, поджав под себя ноги.
Купец оторопел:
– Чего ты несёшь? Кто тебя насиловал?
– Ты! Об этом знают все твои слуги. А вскоре может узнать и весь город. Накроются тогда твои выборы медным тазом, – она подленько, но вполне искренне хихикнула.
Кровь хлынула в лицо Пангиягера. Он прорычал:
– А, так значит для этого ты шлялась к этому шакалу, Тер-Карапету?!
Именно об этом ему сообщил Кокос.
– Страшно? Так тебе и надо. Нельзя обижать беззащитных сирот.
– Да я тебя за это! – купец поднял руку для удара.
– Ну, давай! Ударь меня! Ударь! Вся община узнает, что ты не только насиловал, но и издевался надо мной. Только бей в лицо для наглядности.
Она чуть выставила вперёд своё обворожительное личико, украшенное нахальной улыбкой.
Купец бывал и не в таких жизненных передрягах. Он быстро сообразил, что прямыми угрозами мерзавку не угомонишь. Поэтому быстро сменил гнев на милость:
– Хорошо, чего ты добиваешься?
– Женись на мне.
– После того, как ты встречалась с моим врагом, об этом не может быть и речи.