Багровые волны Чёрного моря - стр. 75

Ничего, ты ещё попляшешь под мою дудку. Но надо и себя уважать. Нельзя доставаться даром. Пусть помучается. А я подожду.

И Лейла, гордо задрав подбородок, покинула усадьбу Эминека.

Шёл пятый день заключения. Эсмина заметно похудела и осунулась. Нет лучшего средства быстро сбросить лишний вес, чем страдания. У девушки не было лишнего веса, поэтому страдания отразились на её челе заостренным носиком, сухими губами, болезненным пергаментом кожи и чёрными кругами вокруг глаз. Но её это совсем не волновало – она не знала, как выглядит в настоящий момент, ни разу не взглянув на себя в зеркало. Да и не хотела знать. Подглядывающая в замочную скважину Лика видела узницу только в двух позах: на коленях перед иконой, или калачиком на кровати. Раз в два часа она докладывала хозяину: «К еде не притронулась, молчит, не плачет, только молится». Манана-хатун, услышав это, обычно глубоко вздыхала и, бросив очередной энергичный взгляд на брата, демонстративно покидала комнату. По поводу Эсмины они уже успели много раз накричать друг на друга, обвинив во всех смертных грехах и напомнив массу взаимных обид.

В конце концов сестра и брат пришли к общему знаменателю, и сегодня утром хозяин дома отправился к дочери, чтобы изложить ей выработанный семейный план.

Он придвинул кресло и сел подле неё, уставившись на скрюченное в эмбрион худенькое тельце. Выдержав паузу, начал:

– Ты не обижайся на меня, ахавни. Я ведь счастья тебе желаю… Я в ответе перед твоей матерью, которой обещал вырастить дочь самой счастливой на свете. В ответе перед богом. Он с меня спросит за всё, если я не прав.

Эсмина не шелохнулась. Внимание отца привлёк писчий лист, по-прежнему лежащий на маленьком прикроватном столике рядом с давно открытой книгой.

– «Астер, любимый…», – отец непроизвольно качнул головой. – Ты его любишь? – голос отца взял высокую ноту. – Любишь этого негодяя? Молчишь. Хорошо, – казалось он успокоился. – Если любишь, то тем более обязана выслушать то, что мы с Мананой тебе предлагаем, – дочка, как и прежде не реагировала. Пангиягер старался не взорваться, хотя его распирало: – Лежишь? Ну лежи, лежи… А завтра состоится суд, на котором твоему «любимому» влепят пожизненную каторгу на каменоломне. Это в лучшем случае… Ты этого хочешь?

Он попытался дотронуться до её плеча, но дочь на это ласковое прикосновение отреагировала неприязненно, почти брезгливо. Покачав головой, Тер-Ованес тяжело вздохнул:

– Вижу, не хочешь. У тебя есть шанс его спасти, – по всему чувствовалось, что девушка напряглась при этих словах. Отец слегка повеселел, утвердительно кивнул и продолжил: – Но это тебе решать – быть ему каторжанином или свободным человеком.

Эсмина резко села, оказавшись прямо напротив отца. Мрачно спросила:

– Что я должна сделать?

Сделка с отцом предполагала, что Эсмина навсегда откажется от своего возлюбленного, не станет искать с ним встреч, писать письма, не станет отвечать на его знаки внимания. В ближайшие дни ахавни должна отправиться в монастырь, в котором проживёт до весны следующего года, замаливая перед богом свои грехи. А весной, когда ей исполнится семнадцать, она выйдет замуж за жениха, которого подыщет отец. Взамен Пангиягер обещал забрать заявление о краже и уладить дело.