Багровые волны Чёрного моря - стр. 66
За ставнями уже намечался рассвет. Но Эсмина так и не успокоилась, вымучивая себя по полной.
Как я теперь буду жить? Как? Я сама всё разрушила. Разрушила своими собственными руками. Он сидит и проклинает меня. Интересно, он думает обо мне? Вряд ли. Зачем ему нужна такая. Такая глупая, скандальная, самовлюблённая эгоистка. А если он тоже страдает? Он говорил, что любит меня. Он все мои обвинения вынес стоически. Я его наказала, как та богиня из мифа, который он рассказал. К чему он это рассказал? Вероятно, мучило чувство вины. Он увидел, как я купаюсь. И что? А то, что теперь он вынужден страдать, как страдал тот охотник, которого разорвали его собственные собаки. Может, даже больше… Эх… Мы сами убиваем своих близких. Убиваем пустыми словами, равнодушием и эгоизмом. Ради чего? Ради тщеславия? А ведь Астер прав – с горшечником я бы никогда не заговорила, а с благородным венецианцем – пожалуйста. Мы убиваем друг друга. Этому нет объяснения. Мы убиваем свою любовь всуе, походя, просто так. Без всякой причины. Ты сказала «любовь»? Любовь, любовь, любовь… Да, любовь. Это она и есть. Я никогда в жизни не страдала так, как сейчас. Неужели я влюбилась? Господи, а ведь это так. Я горю этим. Сгораю, словно свечка. Я уже забыла обиды отца. О них за эти три дня даже ни разу не вспомнила. Мне нет дела, что я сижу взаперти. Это меня совершенно не мучает. Я думаю только о нём. В голове только он. Сердце болит только о нём, об Астере. Нет, я мучаюсь от того, что меня заперли. Если бы не запоры, я бы отбросила свою надуманную гордость и помчалась быстрее ветра. Возможно, он простит меня. Астер, Астер, Астер…
Девушка плюхнулась на колени перед образом богоматери и стала горячо шептать: «О, Пресвятая Дева, мать Христа нашего, Царица небесная, всех нас, рабов твоих верных, заступница. Ты всегда помогала мне. Всегда милостью своей одаривала. К тебе прибегаю и с упованием крепким молюсь. Вознеси обо мне, грешной, молитвы к Господу Богу. Испроси благости Его: веру, надежду, любовь! Помогите, молю, с моим любимым, рабом Божьим Астерионом, вместе быть. Аминь».
Когда мы страдаем, все наши чувства гипертрофированы. Вот и Эсмина незаметно для себя выбелила образ Астера до идеального. Себе же она непрерывно посыпала голову пеплом, обвиняя во всех грехах. Каясь, взывая к небу о помощи.
Я страдаю. Я так страдаю! А каково ему? Ни за что, ни про что обиженному. Он любит меня и теперь считает, что я его отвергла. Отвергла напрочь. О, господи! Он, наверняка готов руки на себя наложить. Мамочка, мамочка, только не это. Что же делать? Отец обещал держать меня взаперти целый месяц. Я не выдержу! Он не выдержит. Стоп, надо ему написать. Написать, написать, написать.
Идея была столь блестящей, что Эсмина ринулась искать чистый лист пергамента и писчие приборы. Найдя, тут же бросилась воплощать намерения.
Астер… Нет, слишком просто и холодно. Дорогой Астер… Слишком холодно и официально. Милый Астер… Фу, как-то выспренно и довольно пошло… Господи, писать-то совсем не умею! А всегда считала, что могу. Мысли мои, куда вы разбежались? Родной… Нет… Любимый… Слишком откровенно. Откровенно и непривычно. Не могу пока произнести вслух или написать это слово. Любимый, любимый… А почему бы нет? Это же правда. Хотя, как-то стыдно и неловко. Так легко и просто признаюсь в своих чувствах. Что он подумает? Подумает, легкомысленная. Или врушка. Но он же нашёл в себе смелости сказать, что любит меня. Почему меня это корёжит? Будь честна перед ним. И в первую очередь будь честна перед собой. Признайся себе, что ты его любишь.