Багровые волны Чёрного моря - стр. 4

. Всё это для него являлось жутко непонятной китайской грамотой. Все попытки разобраться вызывали у Антониотто острую мигрень, раздражение и ничего более. Поэтому авторитет нового консула в Каффе был не выше уровня Чёрного моря. И это при том, что его кабинет находился на четвёртом этаже консульского дворца, построенного на самом высоком городском холме.

Тем не менее, да Кабелла продолжал успешно исполнять свою миссию. Так считали протекторы5 Банка Святого Георгия в Генуи – хозяева крымских колоний. Но местные жители знали точно – фактически Газарией правил другой человек. Звали его Оберто Скварчиафико. Он происходил из местной благородной фамилии, предки которой перебрались в Крым на заре генуэзской колонизации. Оберто слыл серым кардиналом. В его руках была сосредоточена вся реальная власть. Скварчиафико официально занимал должность одного из двух массариев, распределяющих финансовые потоки Каффы. Правда, вспомнить навскидку фамилию второго массария мало кто мог. Все его знали только исключительно по подписи на документах. Многие даже считали, что второго массария и вовсе не существует, а обе подписи ставит Скварчиафико. Кроме этого, Оберто возглавлял совет провизоров и старейшин колонии, в функции которых входил контроль за торговлей и строительством. Вы понимаете, что это такое… Но и это ещё не всё. Он являлся генеральным синдиком городского суда. Другими словами, в руках серого кардинала находилась как судебная, так и исполнительная власть. Поговаривали, что и главная печать Газарии хранилась на постоянной основе не в сейфе консула, а в кармане камзола серого кардинала. Поэтому к предыдущему перечню можно добавить и представительную власть.

Антониотто да Кабелла считал, что ему очень повезло – рядом с ним оказался такой умный и деятельный помощник.

Оберто действительно был именно таким. Сам он уже побывал в кресле консула в 1471 году. А теперь его имя возглавляло официальный список соискателей на эту должность в следующем 1475. Все и в самой Каффе, и в далёкой Генуе знали, что человека, лучше разбирающегося в делах колоний, попросту нет. Его боялись и уважали. Преклонялись и презирали. Но для решения серьёзных вопросов обращались только к нему.

Гостем консульского дворца сегодня был старший из братьев Гуаско. Эта семейка прославилась своей алчностью и жестокостью по всему полуострову. При помощи личной армии эти каффинские феодалы нагло отжимали земли у свободных крестьян, превращая их в рабов. При этом Гуаско не волновало, кому подчиняются захваченные селения: генуэзским городам или соседнему княжеству Феодоро. Плевать всесильным нобилям было и на этническую принадлежность тех, кто попал в кабалу. Их рабами становились греки, готы, армяне, славяне. С недовольными и несогласными расправлялись скоро и жестоко. Повсюду были возведены виселицы, позорные столбы и тюрьмы. Всё это вызывало негативную реакцию даже в среде генуэзской элиты.

Насытившись едой и пригубив бокал с густым крымским вином, консул обозначил на лице дежурную улыбку.

– Дорогой маркиз, как вам мой повар? – обратился он к Гуаско.

– Просто восхитителен! – Андреотто откинулся, заняв удобную позу в драпированном парчой кресле. – Винодел тоже отменный, – он отхлебнул изрядную порцию из золотого бокала и перед тем, как сглотнуть, демонстративно прополоскал рот. – У-у-у…