Баавгай Чоно. Медведь с волчьим сердцем - стр. 2

Осмотрели товар, но не нашли ничего, что могло бы пригодиться, и попросили сделать пару длинных ножей, объяснив, какие именно нужны.

– Хороший нож стоит немало, – сказал Баавгай, рассматривая гостей.

Один из них, выслушав переводчика, ухмыльнулся и показал серебряную монету, вынув из мешка за пазухой. Мишка кивнул.

– Приходите послезавтра.

Купец, прищурившись, посмотрел на кузнеца.

– Ты не похож на местного жителя, – сказал через толмача.

– Я русич, – ответил Баавгай. – Мишкой зовут, а здесь Медведем назвали, Баавгаем.

– Как же ты здесь оказался? – удивился чужестранец.

Лицо Баавгая помрачнело.

– Уж точно не как вы. Не по своей воле. В плен взяли и продали. Но теперь я свободен.

– А что ж домой не уедешь, если свободен? – продолжал расспрашивать купец.

– А нету дома, сжёг его Неврюй. Никого не осталось. Теперь здесь мой дом, – Мишка стукнул молотом по наковальне, показывая гостям, что не хочет говорить об этом.

Купцы переглянулись и молча ушли. А Баавгай, закончив одну работу, раздул меха и взялся за изготовление двух поясных ножей.

Целый год пробыли здесь братья Николо и Маттео Поло. То уходили в Сарай, где сидел Берке, то возвращались в Булгар. Прибыли они из далёкой Венеции, о которой Баавгай даже не слыхивал. Братья работали в Царьграде и покинули город незадолго до того как византийцы отбили его и сожгли венецианский участок. Были не только удачливыми купцами, но и умели предугадывать события. Иначе погибли бы, останься в Царьграде.

Не раз братья заходили в кузню Баавгая, рассказывали о себе, расспрашивали о жизни кузнеца. Чем-то приглянулся им пленённый монголами медведь. Было что-то общее между ними – и венецианцы, и русич успели посмотреть мир в свои года, но каждый по-своему – купцы путешествовали по своей воле, а Баавгая привели в Булгар, как скот. Помнил дорогу из Переяславля в Булгар и никогда не забудет, это страшная дорога смерти, много народу погибло в пути. Купцам он тоже о своей жизни немало рассказывал, делился своими воспоминаниями.

– Как на жизнь свою смотришь, чем будешь дальше жить? – спрашивал Николо.

– А чего на неё смотреть? – говорил Баавгай, вытирая свои огромные, как лопаты, руки о рубаху. – Живу, как получается. Домой не вернусь, не к кому идти, никто меня там не ждёт, на моих глазах погибли все. А здесь я привык, здесь у меня кузня, люди приходят, делом занят.

Венецианец цокал языком и молчал.

Купцы делали свои дела, что-то продавали, что-то покупали, иногда встречались с Берке. Берке был жесток, как и все сородичи. По трупам своих племянников вошёл на престол, а до того рубил головы, помогая Мунке стать великим ханом. Но вместе с этим развивал торговлю, в Сарае строились минареты, и ставка кочевья уже стала похожа на настоящий город. Правитель улуса Джучи не препятствовал купцам, а наоборот, содействовал. Одно другому не мешает.

Жизнь шла свои чередом. Баавгай уже совсем обжился здесь, но всё равно не чувствовал себя своим. Оставался для всех оросын баавгай. Хоть и стал свободным, но сторонились Мишку, разве что приходили, когда было нужно выковать наконечники для стрел или ножи.

Мишка старался помогать пленным русичам, но их много, а он один. Выкупил раба, Ваньку, молоденького паренька, которого натаскал на ремесло, и девицу Беляну, оставив у себя, чтобы помогала по хозяйству. Однако всем помочь не мог.