Асимметрия - стр. 31
Я не успел ответить. По коридору раздались шаркающие шаги. В дверном проёме кухни показалась сутулая фигура женщины в подбитой молью горжетке. Меховой аксессуар ни разу не подходил под вьетнамки на босу ногу и сильно спитое, одутловатое лицо. При виде нас она тяжело задышала, скрупулёзно оценивая обстановку. Сквозь склеенные дешёвой тушью ресницы разглядела лицо Синоптика. Кожа на сухих скулах натянулась. Губы, обильно выкрашенные помадой, свернулись в удивлённое «о».
– Слава, здравствуй!
Она снова сощурилась, фокусируя мутный взгляд на мне, но в её усталых глазах я так и остался неузнанным. Осторожно, повторяя изгибы убогих интерьеров кухни, она двинулась вдоль стены к газовой плите.
– Слышь, Поликарповна, вали отсюда нахер! – зло сказал Синоптик, отряхиваясь и поднимаясь на ноги.
Женщина растерянно мигнула, тряхнула – не то от обиды, не то от злости – сальным подбородком и, схватив чайник, заковыляла прочь из кухни.
– В тебе, лейтенант, много злости сидит, – сказал я, растирая лиловую шею, – а лычки и звёзды не дают никакого права эту злость распылять на окружающих.
– А ты знаешь, что эта общага построена на тифозных костях? – неожиданно спросил меня Синоптик. – На этом самом месте в войну была больница для тифозников. И морг. Прикинь?
– Откуда знаешь?
– От этой полоумной бабы, – Синоптик покивал на коридор. – Мама ейная в той больнице лежала, когда авианалёт случился. Ну, там, понятно, ковровая бомбардировка, прямое попадание в дом. С тех пор травма у человека душевная – мля, на всю голову. Горжетку из драной лисы никогда не снимает, типа в память, и живёт в этом свинушнике тоже типа в память, а у неё, между прочим, пустует свой дом где-то в Белужках. Присела мне на уши с этой историей. Нафига ты мне это рассказываешь, спрашиваю. Мне то что? А она отвечает: земля под нами кишит инфекцией. Ковырни ногой и полезет палочка. Вот пойду на задний двор, накопаю хризантемок и подарю тебе. Привет от мамы такой. Нормально, да? – Синоптик покрутил пальцем у виска. – Так что зло – понятие очень объёмное. Ты с этим поаккуратнее, сосед.
– С чем поаккуратнее? – поинтересовалась Тата, незаметно появившись на кухне. Одетая в экстремально длинное, до щиколоток платье-футляр с широким воланом на поясе, она выглядела как модница, сбежавшая с подиума и случайно набредшая на поляну с лубяной избушкой бременских разбойников.
Я даже невольно запел, навеянный мотивом: «Ой-ля-ля, ой-ля-ля, ех-ха!», но вовремя спохватился, поймав на себе удивлённый взгляд Синоптика, замолк.
– Это я объяснял Киму, чтобы он вёл себя поаккуратнее с тобой! – ухмыльнулся Синоптик и подскочил к Тате. Наклонился к ней, приглаживая по-мальчишечьи короткие, чёрные как смоль волосы, и громко чмокнул в губы. – Мою девушку никому трогать не дозволено!
– Я и не трогал! – обиделся я на невинное враньё Синоптика.
– Ну, это я так, на перспективу! – уточнил Синоптик. – На тот случай, если захочется.
– Если захочется, он меня спросит! – сказала Тата и выразительно посмотрела в мою сторону. В ухе блеснула серьга-каффа в виде серебряной змейки. – Видно же, что Ким не какое-нибудь быдло, а вполне адекватный, воспитанный молодой человек!
– Я понял – это намёк, я всё ловлю на лету, – пропел Синоптик, – и вот за это я тебя конкретно…