Артисты и клоуны. Роман - стр. 26
Далее разговор приобретает почти сюрреалистический оттенок.
– Это все пошло на еду? – ошарашенно спрашивает Мать. – Куда ж она вся делась?!
– Да съели.
– Кто съел?
– Да ребята и съели.
– Какие ребята?! – в ужасе задает вопрос Мать.
– Вова, Саша, да Сергей, – объясняет Бабка дочери, как полоумной.
– Да они ж все худые, как глисты!
– Да, – вздыхает Бабка, – совсем ребят голодом заморили.
У Матери лезут глаза на лоб, она опять на на какое-то время немеет, но в этот момент в комнату врывается Отец. Он взбешен: глаза его выпучены, и он потрясает руками.
– Вы что, твою качалку, – громовым голосом кричит он, – совсем охренели?! Вы соображаете, – что вы несете?! – в какой-то момент он просто задыхается от гнева. – Кого голодом заморили?! Вам ста рублей на неделю мало?! Люди на такие деньги месяц живут!
Но на Бабку это всё не производит сильного впечатления.
– Да чего на такие деньги купишь? – возражает она. – Говно на палочке?
– Нормальную еду, – отчеканивает Отец раздельно, четко артикулируя звуки, – такую, которую едят все нормальные люди.
– Да знаю я эту нормальну еду, чего в «тошниловках» подают.
Тут сталкиваются два совершенно разных подхода, два противоположных взгляда на денежные вопросы. Прежде всего, потому что у зятя и у тещи совершенно различный жизненный опыт.
Отец родился и вырос в местечковой еврейской семье, которая, правда, еще до войны поселилась в Минске, но происхождение давало о себе знать. Дело в том, что родители Отца происходили из очень небогатых семей. Точнее говоря, из небогатой семьи происходил его отец. А мать его, родившаяся в маленьком местечке к северу от Минска, была и вовсе из очень бедной, попросту нищей семьи. Впоследствии они жили получше, но усвоенное с детства остается с нами навсегда… И ничего тут не поделаешь. Отсюда и постоянная экономия на всём, в том числе и на еде, минимум, а лучше сказать, мизер материальных потребностей, что, естественно, передалось и детям. Теперь Отец зарабатывает хорошо, по советским меркам, даже очень хорошо. Но у него уже это всё в крови. Деньги он охотно тратит только на два вида покупок – водку и книги. А, может быть, книги и водку. А больше ему, по большому счету, ничего и не нужно: стол, стул, кровать. И книжные полки.
Но вот незадача: других членов семьи такой минимализм совершенно не устраивает. Это общее мнение выразил, как всегда, афористично, Саша: – Ходить в набедренной повязке я морально не готов. Батюшка пребывает в нирване, ему что! А мне для жизни необходима нервана – то есть, нормальная одежда. И всё прочее тоже.
Отец на эту его тираду отреагировал привычно: – Ты – купчик! – пригвоздил он сына. Представление о купцах, которых он в глаза не видел, он почерпнул, главным образом, из пьес Алексан Николаича Островского.
Саша спорить не стал – купчик так купчик. – Тебе как специалисту виднее, – спокойно ответил он. И, не удержавшись, ехидно спросил: – Ты вообще-то живого купца видал когда-нить? И не из «Грозы» ли и «Бесприданницы» это всё? Так мы не в театре – это, как ты изящно выражаешься, «живая жизнь». – И, развернувшись, ушел к себе.
– Вот нахаленок! Лупить его некому! – Отец всегда забывает, что сыну уже 17 лет…
Нет – Отец, по его собственным словам, не возражает против покупок. Просто он считает, что они не нужны. В общем, что в лоб, что по лбу… Поэтому Матери приходится постоянно сражаться с мужем, настаивая на покупках, которые она считает необходимыми, что отнимает у нее уйму сил и здоровья.