Артисты и клоуны. Роман - стр. 21
Что же тогда с врагом делать? Оторвать голову, что ли? И чем же тогда друзья от врагов отличаются? И Саша убежден: с другом не будет драки, не потому что его нет, а потому что он друг.
Да и вообще, он считает, что махание кулаками – это последнее дело. – У человека, – любит говорить он, – имеется вторая сигнальная система. То есть, он умеет говорить и понимать обращенную к нему речь. Вот этой способностью и надо пользоваться! Всё можно решить разговором – если чуть-чуть мозгов есть. Ну а если нет, – вот тогда только и остается, как бабуины, друг друга метелить. Это – забава для дебилов или дикарей.
– Да, ты прав:, – продолжает он спарринг, – Лучше пусть нас вскроют позже, чем никогда. – говорит он. А в ожидании этой малоприятной процедуры…
– Ну, почему малоприятной? Может, это доставляет удовольствие?
– Но мы его уже не почувствуем.
– Жаль!
– А уж как мне жаль! Мало в жизни кайфа!
– Придется пока довольствоваться тем, что есть.
Наконец, Саша поднимает мензурку.
– Ну, понеслась! – произносит он.
– Давай за удачу! – сразу посерьезнев, отвечает Гена: это ритуал, а к ритуалам друзья относятся серьезно. – Чтоб она и дальше нам сопутствовала! – добавляет он.
– Давай! За это, – завершает Саша ритуальную формулу.
Вот теперь можно выпить – и даже нужно. И они выпивают, закусывая беляшами.
– Ну, что у тебя с подготовкой к политеху? – переводит Саша разговор на тему, которая сейчас для обоих является наиболее актуальной и, можно сказать, животрепещущей. – Как там высшая математика?
– Там до высшей ышо далеко. Пока что низшая.
– Шютка?
– Какие шутки? Мне не до шуток. Потому и шучу. – Он смеется. – Ты ж знаешь, какой я знаток математики. Вместе списывали. Копировали, так сказать, документы.
– Это тоже искусство, – замечает Саша. – В политех не поступишь – в разведчики пойдешь. Многое уже умеешь.
– Ну да. «А что? Английский я уже знаю».
Оба смеются.
– А если серьезно? – спрашивает Саша.
– А если серьезно… Кратко? В двух словах?
Саша кивает.
– Трындецус полнус, – отвечает друг.
– Что, так хреново?
– А! Трубка дело…
– Махнул рукой?
– Скорее ногой.
Друзья смеются.
– В армию ж можно загреметь, – замечает Саша.
– Это не есть возможно, – вздыхает Гена. – Напряжем свои могучие силы…
– Военная карьера не прельщает, значит? А то, может, в генералы выйдешь? «Стану я точно дегенералом»…
– Лучше адмиралом.
– Контра-адмиралом.
– Ну да. Я вообще контра недобитая.
– Или нет – витя-адмиралом, – продолжает Саша любимую забаву – игру словами, – Точнее, Гена-адмиралом.
– Буду енарал-аншеф.
– Ковальчук-паша, – обыгрывает Саша фамилию друга.
– Лучше Кавацука —сан. Самурай. Страсный селовек! – подхватывает Гена и кричит «дурным» голосом и довольно громко: – За сёгуна!!
…Увлекся человек – подзабыл, где находится.
– Ты это… потише, – напоминает ему Саша. – Все ж-таки сверху твоя хата.
Гена комически подносит палец к губам.
– Всё. Уходим в подполье, – произносит он.
– Вроде бы мы и так в подполье, – саркастически возражает Саша.
– Ну да, – Конспиация, конспиация и еще аз конспиация! – картавит Гена, изображая товарища Ленина.
И это не должно удивлять: эпоха Застоя – она не так проста. Это – не только время застолий, но и время осмеяния. Время, когда громкие фразы и крикливые лозунги выхолащиваются и лишаются своего содержания. Время, когда пафос неуместен. Эпоха без кумиров.