Армейские рассказы - стр. 39

– За что, товарищ капитан? – словно делая одолжение говорит Артёмов.

– А вот за это! – Козлов тонко кричит и начинает истерично смеяться, – вы поняли, поняли? – сквозь смех спрашивает он, – он не по уставу ответил! Он должен был сказать «Есть три наряда вне очереди»!

– Так он так и ответил, товарищ капитан, – с очевидным презрением говорит старший сержант Лорченко.

– Ничего не понимаете, скучные вы, – примиряюще говорит капитан, с кряхтением усаживаясь у костра. – что это, каша? Кто же так готовит? Дайте банку, покажу, как надо.

    Лорченко достаёт из мешка новую банку каши и навесом, но довольно сильно, бросает гостю. Тот эффектно ловит её одной рукой. Эффект выходит смазанный. Банка, скользнув по пальцам, попадает Козлову в грудь и отлетает на добрый метр. Переваливаясь через толстый живот и натужно кряхтя капитан дотягивается до банки, наклоняется к костру и бросает её в огонь. Этикетка с изображением коровы начинает пузыриться и бледнеть. «Как фотография Сары Коннор в Терминаторе», – мелькает у меня неуместная мысль. Банка обнажает своё металлическое естество, но, блеснув на несколько секунд медным отливом, темнеет и покрывается сажей. Через несколько минут с коротким щелчком она расходится по шву, и из образовавшейся щели застенчиво выглядывает бледная перловка.

– Во-о-от, – поучительно произносит капитан Козлов, – теперь можно есть. Он выталкивает банку палкой из костра и берёт рукой. Тут же судорожно отдергивает кисть и мотает ей, словно кисточкой. Лорченко хмыкает и подносит кулак ко рту, будто прочищая горло. Капитан недобро смотрит в его сторону. Взяв вилку он пытается достать из щели содержимое банки. Но щель слишком мала, и вилка поперёк в неё не пролазит, а вдоль не удаётся достать хоть какой-нибудь мало-мальский улов. Наконец, капитану удаётся выудить пару зёрен перловки. Он съедает их и с чувством абсолютного превосходства оглядывает всех присутствующих своими окосевшими, пронизанными красными прожилками глазками пьяного Чингиз-хана.

– Ладно, пойду к своим, – он хлопает себя по ляжкам и, произведя звук ржавых ворот, многоступенчато поднимается на ноги.

– Козёл не справился со щелью, – с притворной грустью подводит итог Артёмов, когда тучная фигура капитана скрывается за ёлками, – пусть дома на жене потренируется.

    Вокруг костра тут же раздаëтся громкий смех. С удовольствием отмечаю, что в этом веселье едины все. Смеются дедушки, ржут черпаки, смеемся и мы, духи бесплотные.

– Козёл в своём стиле, – отсмеявшись говорит Поздняков.

– А интересно, – уже серьёзно продолжает Лорченко, – чего он к нам припëрся? Свои, что ли выгнали? Я бы на их месте так и сделал… Офицер, бл*дь… – сержант сплëвывает в костёр.

– Чуешь, сяржант, чуешь? – Подаченко, улыбаясь, тыльной стороной ладони стучит по ноге Лорченко. Тот, опешив, смотрит на наглеца выкатившимися глазами, потом с улыбкой поворачивается к Радчикову и многозначительно хмурится на того исподлобья. Радчело в немом бессилии закатывает глаза, Семуткин со звонким шлепком бьёт себя по лицу, закрывая его ладонью, – нас Казëл на няделе асвальт капать заставиў, – уже почти смеясь продолжает Подаченко.

– Он для тебя не Козёл, а капитан Козлов, – прерывает его сержант.

– Винават, испраўлюсь, – будто отмахнувшись от замечания, скороговоркой выпаливает Подаченко и продолжает рассказ.