Аркус. Некромант Зот - стр. 13

Он затоптал костер – в путь действительно было пора.

Единственное, за что Фамис ненавидел табак – он кончался в самый неподходящий момент. Казалось, только недавно забивал кисет под завязку, ан нет, едва на папироску хватало.

По привычке перехватив самокрутку желтыми ногтями за уголок, Фамис сделал контрольную затяжку, обжег губы и пальцы, и, снова же по привычке, с проклятьями отшвырнул крохотный уголек. Окурок подымил пару секунд и потух.

Как-то его спросили: «Может, бросишь?» Фамис сразу согласился: «Брошу, обязательно. Как сдохну – сразу брошу. А в аду продолжу».

Рыжий конь по кличке Ржавый – главный пассивный курильщик в мире – с недоумение повернул голову, когда битый час над его ушами не проплывал сизый вонючий дымок.

– Че смотришь? – проворчал Фамис. – Не найдем табак – хвост твой скурю.

Ржавый отвернулся и ускорил шаг – хвостом он дорожил.

Фамис стал чаще поглядывать на землю: вдруг мелькнет пригодная для самокрутки травка – он бы вмиг ее над костром просушил бы. Пацаном он даже чай и укроп курил, но сейчас знал: толку от такого дыма – плюнуть и растереть.

К обеду чуть в стороне, на горизонте, Фамис заприметил марево. Война в этих местах не шла, значит, поселение. Ради табака Фамис сменил северное направление на северо-восточное. Даже Ржавый знал: хотя бы поганый табачок да будет в захудалой деревне. Без курева люди не живут, всем известно.

Вскоре обозначилась дорога, ведущая меж полей, и отгороженная от паханой земли канавами в локоть шириной. Чтобы не искать подходящего местечка в поселении, Фамис спешился справить нужду. Всё говорило о том, что раньше канава была глубже, но из-за дождей, ветра и подобных засранцев, работа пропадала даром.

Деревня оказалась небольшой, в три десятка домов, но и не захудалой. Как говорится, всё на месте: и кузня, и пекарня, и амбар на каждом дворе.

Постоялый двор и торговую лавку объединял крайний дом. Умно. Нечего чужакам по деревне без дела шляться.

На соседнем крыльце сидел дедок и смаковал длинную самокрутку. У Фамиса потеплело на сердце. Если дедок не экономит табак, то и для него найдется мешочек-другой.

Ветерок дул в их сторону. Ржавый раздул ноздри и шумно задышал, уши удовлетворенно встали торчком. «Неплохое курево, – подумал Фамис. – Зрелое».

Фамис набросил поводья на столб коновязи, и на миг застыл, не зная: спросить щепотку табака у деда или сразу отправиться в лавку. Курить хотелось сильно, и курить хотелось много. Фамис толкнул дверь и не удивился: всего один стол из восьми был занят дремлющим алкоголиком. День будний, солнце высоко, а всё что хотели, деревенские купили с утра.

– Хозяин! – позвал Фамис.

– Чего тебе, горлодер? – не открывая глаз, вполне разборчиво спросил алкоголик.

Не успел Фамис побороть изумление, за стойку вышел худощавый мужик, но с животом, как у бабы на сносях.

– Здорово, чужак, чем помочь? Гречка есть и курица, вода и пиво. Или ты дорогу спросить зашел?

– Впервые ко мне так обращаются, – хрипловато ответил Фамис, затем кашлянул, – всё больше «странник», «путник» или на худой конец «добрый человек».

– Тогда и я «путник», каждый день от колодца до кухню странствую. А добрый человек или нет, иногда за десять лет не поймешь, – ответил торговец.

Фамис обвел глазами зал и усмехнулся: