Архитектура города - стр. 24
Это утверждение является основополагающим для всех трактатов по архитектуре в эпоху Просвещения; красивый город – это хорошая архитектура, и наоборот.
Просветители нигде особо не рассматривали этот принцип – настолько он казался естественным для их образа мыслей; нам известно, что их непонимание готического города коренилось именно в неспособности воспринять городской пейзаж, не замечая качества составляющих его отдельных элементов и не понимая системы. Они заблуждались, не признавая смысла и красоты готического города, но это не делает принятую ими систему ошибочной. Для нас красота готического города наиболее отчетливо проявляется там, где она принимает облик необычного факта городской среды, где индивидуальность строения ясно различима в его составляющих. Путем исследования этого города мы воспринимаем его красоту; она тоже является частью системы. И мы бы слукавили, если бы назвали готический город органичным или спонтанным.
Стоит назвать еще один признак современности описанного подхода. Как мы уже отмечали, установив понятие класса, Милициа выделяет каждое здание-тип в рамках общей идеи и характеризует его на основании функции. Эта функция рассматривается независимо от общих соображений по поводу формы; причем ее следует понимать не как собственно функцию, а скорее как цель здания. Так, в один и тот же класс включаются и строения с практическим использованием, и строения, эмпирически воспринимаемые как объекты, но созданные ради выполнения не столь явно наблюдаемых функций. Например, здания, построенные для обеспечения здравоохранения или безопасности, включаются в тот же класс, что и здания, построенные как демонстрация роскоши и величия.
Можно привести как минимум три довода в пользу этого подхода; первый и главный – это трактовка города как сложной структуры, которая включает в себя элементы, воспринимаемые как произведения искусства; второй довод касается состоятельности общей типологии фактов городской среды – иными словами, что я могу высказать техническое суждение в том числе и по поводу тех аспектов города, которые по своей природе требуют более комплексного подхода, сведя их к их типологической константе; и, наконец, что эта типологическая константа играет «свою особую роль» в модели.
Например, говоря об архитектурном памятнике, Милициа применяет к нему три критерия анализа: являются ли памятники «1) предназначенными для публики, 2) удачно расположенными, 3) выстроенными в соответствии с правилами целесообразности. <…> Что касается целесообразности конструкции памятников, здесь можно сказать в целом только то, что они должны быть осмысленными и выразительными, с простой структурой, ясными и краткими надписями, чтобы даже при самом беглом взгляде производить эффект, ради которого они были построены».[18] Иными словами, по поводу природы памятника мы можем высказаться лишь в форме тавтологии (памятник – это памятник), однако можно установить определенные сопутствующие условия, которые, пусть и не выражая природу памятника, подчеркивают его типологические и структурные характеристики. Эти характеристики в большой степени связаны с природой города, но одновременно отражают и законы архитектуры, то есть построения.
Это очень важная мысль, к которой мы еще вернемся.