Апейрогон. Мертвое море - стр. 5

Уже ничего не поделаешь. Возвращаться домой нет смысла. Можно убить этот час, погоняв по скоростной магистрали. Или по проселочным дорогам в долине. Надо найти небольшой участок дороги, где можно хорошенько разогнать мотоцикл, придать жизни вращение.

Он переключился обратно на четвертую передачу, посмотрел на красную стрелку спидометра. Промчавшись мимо фуры, переключился снова на пятую.

Резиновая пуля, выпущенная из ствола винтовки М-16, вылетит со скоростью, превышающей сто шестьдесят километров в час.

Пули достаточно большие, чтобы их заметить, но слишком быстрые, чтобы увернуться.

Впервые протестированы в Северной Ирландии британскими солдатами, которые окрестили их knee-knockers [4]: предполагалось, что ими будут стрелять в землю, после чего они бы отскакивали и попадали в ноги протестующих.

Пуля, убившая Абир, пронеслась в воздухе пятнадцать метров и вошла в затылочную часть головы, раскрошив кости черепа, как скелет маленькой овсянки.

Абир вышла в продуктовый магазин за конфетами.

За два шекеля [5] Абир могла бы купить браслет с напечатанными по краю словами He Loves Me, He Loves Me Not. Вместо этого она купила две iswarit mlabase: твердые карамельки розового, желтого и голубого цветов на ниточке.

Протянув монету над прилавком, она положила ее в руку владелицы магазина, которая затем выловила пару браслетов из глубокой стеклянной банки.

Выйдя из магазина, они направились к школьным воротам, где Абир отдала второй браслет сестре Арин.

После убийства Абир Бассам стал каждый день приходить в мечеть за час до рассвета на необязательные предрассветные молитвы.

Сорокавосьмилетний мужчина, прихрамывая, передвигался по утренним сумеркам с сигаретой в руке. Худощавый, стройный, подтянутый. Хромота выделяла его в мире: иначе он мог просочиться сквозь него незамеченным. Но живость, напряженная бдительность все еще скрывались внутри, как будто он мог в любую секунду сорвать с себя свой дефект и оставить далеко позади.

Он бросил сигарету на крыльце мечети, затушил носком кроссовки. Окруженный пустотой, он разгладил на животе белую рубашку, поднялся по ступенькам, снял обувь, шагнул внутрь с правой ноги, стал на колени в конце просторного коридора и поклонился бесконечному Богу.

Он молился за жену, за пятерых детей, за память об Абир. Аллах, храни нас от бесчинств, как потайных, так и явных. Одна за другой бусины медленно переходили из одной руки в другую.

Лучи рассвета медленно пробирались через окна, тень укладывалась вдоль ступенек, становясь все длиннее и длиннее. Бассам подмел пол метлой из веток и раскатал на нем свернутые в цилиндры ковры, которые стояли вдоль восточной стены.

С улицы запахло углем и пенькой. Шум просыпающегося города, умиротворяющий азан [6] муэдзина [7], лай бездомных собак.

Бассам методично ходил вперед-назад по холлу, расстилая ковры, куда присаживались семенившие за ним мужчины в исламских шапках и с четками в руках, пришедшие на первую молитву нового дня.

Не принадлежащий полностью никому, город Аната похож на странный урбанистический архипелаг – палестинский город, на Западному берегу, под израильской оккупацией, в рамках административного управления Иерусалима. Почти полностью окружен разделительной стеной.

Несколько красивых домов примостились на верхней кромке холмов – белый камень, мраморные колонны, высокие арки, французские окна, – но под ними постепенно разворачивался настоящий хаос.