Апейрогон. Мертвое море - стр. 7

В операционной Бассам поцеловал дочь в лоб. Абир еще дышала. Аппараты подавали слабые сигналы. Этот госпиталь сам нуждался в госпитализации. Врачи делали все, что могли, но у них не было достаточно оборудования в рабочем состоянии.

Решили ехать в больницу Хадасса в Иерусалиме. Туда добираться на машине двадцать минут – через Стену.

Два часа спустя – все еще находясь на КПП в машине скорой помощи – Бассам сунул в ее рюкзак руку и нащупал браслет под учебником по математике.

Выстрел был сделан из движущегося джипа. Из металлической бойницы на задней двери, десять на десять сантиметров.

Согласно отчету командира пограничной службы, кто-то закидывал их камнями с ближайшего кладбища. Как он сказал, его люди находились в смертельной опасности.

Абир было десять лет.

Она выходила из продуктового магазина с железной крышей вместе с Арин и двумя подружками. Было начало девятого утра. Они собирались возвращаться в класс, чтобы писать тест по математике по таблицам умножения.

Двенадцать на восемь – девяносто шесть. Двенадцать на девять – сто восемь.

Улицу рассек пополам солнечный свет. Девочки прошли мимо бетонных блоков, заграждающих движение автомобилей, перешли дорогу и направились в сторону автобусной остановки. Их тени растянулись и упали на блоки на дороге.

Двенадцать на двенадцать – сто сорок четыре.

Когда из-за угла показался джип, девочки побежали.

В сердечнике пули находится металл, на кончике – особый тип вулканизированной резины. Когда пуля вошла в контакт с черепом Абир, резина немного деформировалась, но потом вновь вернула изначальную форму без каких-либо видимых повреждений.

Военные окрестили такие пули «пилюлями Лазаря»: при случае их можно подобрать и использовать снова.

Спустя год после начала отсчета нового тысячелетия, один свободный художник разместил на деревьях Бейт-Джалы резиновые пули в качестве крошечных импровизированных кормушек для птиц: вытащив сердечник и сделав в резине маленькие отверстия, он наполнил их семенами и развесил на проволоке между ветвями.

Раскачиваясь на ветру, пули привлекали внимание небольших птиц: желтых трясогузок, воробьев и краснозобых коньков.

Офицеру пограничной службы, сделавшему выстрел, было восемнадцать лет.

В восьмидесятых годах двадцатого века во время военных операций в Ливане журналисты иногда просили израильских солдат сфотографироваться для официальных отчетов вместе с другими солдатами своего взвода перед отправкой на миссию.

Когда они выстраивались для снимка, их просили встать на небольшом расстоянии друг от друга, чтобы между ними было достаточно места.

Никаких других просьб от фотографов не поступало. Солдаты могли улыбаться, хмуриться, могли смотреть прямо в камеру или отвести глаза в сторону. Неважно – главное, не тесниться, разойтись на длину ладони, не касаться друг друга плечами.

Некоторые считали это ритуалом, другие – распоряжением командования, иные – хорошим тоном и знаком смирения.

Взводы фотографировались на фоне танков, внутри палаток, рядами вдоль двухэтажных кроватей, в оружейных, на плацу, в столовой, возле алюминиевой обшивки самолетов, на фоне зеленых холмов Ливана. Они меняли порядок беретов: оливково-серый, смоляно-черный, сине-серый.

На фотографиях угадывались все театральные маски: страх, бравада, тревожность, смущение, бахвальство. И замешательство – когда слышали просьбу встать подальше друг от друга. После фотосессии солдат отправляли на миссию.