Апейрогон. Мертвое море - стр. 20

Марковиц обедал на улице вместе с одиннадцатилетним сыном. Мальчика откинуло назад взрывной волной, но растущая в горшке пальма на подоконнике смягчила его падение.

Как часто, думал Рами, нас могу спасти самые простые вещи.

Когда война Судного дня закончилась, Рами, обросший, голубоглазый, измученный, вернулся с фронта и устроился работать графическим дизайнером: рисовал агитационные постеры для правых, для левых и для центристов тоже. Себя он считал отщепенцем. Ему было все равно. Хотели страх, он изображал для них страх. Хотели глянец, он давал им глянец. Скандал, национализм, пессимизм – что угодно. Сопливая история – нет проблем; он мог с легкостью и в красках изобразить любую чушь. Поднятый кулак за новый Иерусалим. Расширить границу: от Нила до Евфрата. Ребенок с распахнутыми глазами. Злой взгляд. Раненый голубь. Длинная изящная нога. Вообще что угодно. Сделайте тонко, сделайте грубо, сделайте оскорбительно, он не задумывался, в нем не было места политике. Не принадлежал ни одной партии. Не примыкал ни к кому. Иметь дом, семью, покой: жить израильской жизнью, вот все, чего он хотел. Хорошая работа, ипотека, безопасный район с парками, никаких незваных гостей, никаких звонков в середине ночи. Все, чего ему хотелось, было баснословно банально. Худшее, чего он боялся, – это длинная очередь в фалафельную, неправильная сдача в сырной лавке, ошибка почтальона. Рами делал то, что у него получалось лучше всего: рисовал, писал слоганы, провоцировал кистью и карандашом. Он основал собственную компанию. Реклама и графический дизайн. Он любил выводить людей из себя. Его любили практически все – если не любили, он отшучивался, включал юмориста, был хохмачом, человеком на грани. Он повстречал Нурит: необыкновенная красавица. Страстная. Рыжеволосая. Либералка. Ее не волновало, что думают окружающие. Чертовски умна. Из хорошей семьи, древнего рода. Дочь генерала, пионер, уникальный ум. В ее присутствии перехватывало дыхание. Он был попроще, неопытный, из рабочего класса, но ей понравились его шарм, остроумие, способность подобрать нужное слово. Он был безрассуден. Он ее смешил. Он не собирался ее упускать. У нее были мозги, у него был инстинкт. Он ухаживал за ней, писал письма, рисовал для нее картинки. Она была пацифистом. Он послал ей красные розы. Она попросила обменять их на белые. Он был очарован. Он служил в армии танковым механиком. Он починил машину ее отца. Генерал дал согласие. Они поженились в доме Нурит. Венчание проводил раввин. Они вместе разбили бокал. Все вокруг кричали «мазаль тов». Их йихуд [16] длилась восемнадцать минут, традиция, почему бы нет? Шли годы. Появились дети: один, два, три, четыре. Красивые. Мелкие хулиганы. Все немного безбашенные. Особенно Смадар. Неугомонная энергия, увеличительное стекло: она целилась и поражала. Мальчики тоже – Элик, Гай, Игаль, – у всех были глаза матери. Тигриные глаза, так он их называл, что-то из одной английской поэмы, он никак не мог вспомнить из какой. Исключительные годы. Рами был умен. Остроумен. Немного саркастичен, если нужно. Он знал политиков, художников, журналистов. Его приглашали на светские рауты. Иерусалим. Тель-Авив. Он отыгрывал шутника. Нашел новое хобби – мотоциклы. Купил кожаную куртку. Приезжал домой с цветными платьями и шарфами для Нурит. Она смеялась над его плохим вкусом и целовала. Распустила волосы. На вечеринках он слышал, как она разговаривала с учеными друзьями.