Антонимы любви - стр. 17

Мама звонит и спрашивает, как я справляюсь. «Может, я эти деньги просто так дам? Чего тебе мучиться, потом ещё к парам готовиться ночь напролет, ну?». Этот разговор мы заводим не первый раз, но я стойко стою на своем. Особенно сейчас, когда из-за пьяного идиота пришлось выложить лишние тридцать тысяч, деньги лишними не будут. Но мать всё равно проверяет, не сдалась ли я. Пока нет. Хотя зад, честно говоря, устал от сидения на жестоком стуле. В идеале надо бы и вовсе стоять, но я чередую.

Во второй половине дня в магазин забредают сразу несколько посетителей. Приходится разрываться. И Шекспира не порепетировать. Когда-то здесь работали несколько консультантов, утром и вечером приходила уборщица, постоянно устраивались бесплатные мероприятия: макияжи от визажистов, семинары о влиянии сна на состояние кожи. Но расходы приходилось урезать и урезать, чтобы выйти хотя бы в ноль. В зимние месяцы с выручками бывает совсем плохо. Именно поэтому я здесь одна, даже без кнопки быстрого реагирования. Отдавая покупки девушке с персиковыми волосами, я проваливаюсь в мечты о том, как приму вечером ванну с пеной, а затем забудусь глубоким сном. Но мои грезы прерывает колокольчик над дверью.

Я с удивлением разглядываю Антона на фоне нашего кукольного домика. В татуировках, в чёрной тканевой куртке он выглядит так, будто случайно перепутал дверь с входом в какой-нибудь брутальный паб. В целом видеть мужчину в нашем розовом царстве непривычно. Другие заходят сюда редко: обычно остаются снаружи, пока их жёны совершают покупки. Будто шаг в магазин косметики равен удару по их мужественности.

– Ты вернулся с веревкой, тесаком и пластиковыми пакетами?

– Чего? – он снимает рюкзак с плеч. – Я с обедом. Ну или уже полдником.

На стол плюхается коробка ментолового цвета из кофейни с соседней улицы. Через пленку на крышке проглядывает круассан с ягодными наполнением. Недавно такой же я выкладывала в фото-дамп. Значит, он специально изучил мои социальные сети, чтобы выбрать, что именно купить. Это не случайность. Поднимаю глаза и серьезно спрашиваю:

– Антон, зачем?

– Просто. А то сидишь здесь голодная весь день, мне тебя аж жалко стало.

В этом есть доля правды. Я так и не пообедала. Но его жест мне всё же не по нраву. Чувствую, что он неправильно меня понял после сегодняшнего разговора, и мне хочется расставить все точки над «i»:

– Слушай, я не свободна, не нужно производить на меня впечатление и преподносить вдовью лепту. Я же знаю, что это очень дорогая кофейня.

Антон вскидывает брови и делает шаг назад, словно я его ударила.

– Хотел сделать доброе дело, а меня унизили и обозвали вдовой.

– Это просто выражение такое, прости.

Между нами повисает неловкая пауза. Я кусаю губу, чувствуя себя полной идиоткой. Антон не торопясь достает колу из рюкзака и отворачивает голову, выставляя напоказ причудливого льва на своей шее.

– Двести рублей всего. И мне сегодня дали чаевые, – он делает глоток, по-прежнему смотря куда-то в сторону. – Да и что мне твой парень? Я, может, просто хорошему человеку решил помочь.

– Хорошему? Мы едва знакомы, – возражаю я, но голос звучит неуверенно. В глубине души понимаю, что веду себя как стерва.

– Человека по умолчанию считают хорошим, пока он не сделал плохое.