Антироссийские исторические мифы - стр. 14

В отличие от Запада, где государство складывалось из факта первоначального покорения одного народа другим, русское государство сразу же возникло как надэтническая сила, исключая внутри себя господство или угнетение по признаку этничности.

Со времен П. Я. Чаадаева сторонники западной ориентации российской государственности упрекают Владимира Святого в том, что он принял православие «от всеми презираемой Византии» и утвердил в качестве церковного язык святых Кирилла и Мефодия, «в котором не было великой самобытной, тем более античной культуры». В итоге «Россия оказалась культурно, религиозно, политически и идеологически отделенной от того центра инноваций, которым во все большей степени становится Западная Европа»[33]. За этим доводом обнаруживается стремление «западников» максимально ослабить позитивное значение славяно-православных цивилизационных накоплений и утвердить систему ценностей западного мира.

Между тем «западники» не берут в расчет литературные памятники Древней Руси, авторы которых хорошо представляли качественную разницу между европейской и славяно-православной цивилизацией. Она в том и заключалась, что Запад, проникшись идеалами языческой античной культуры, предпочел собирать материальные сокровища, «снизив все возвышенное до потребностей рядового обывателя».

Западноевропейский мир уже тогда был другим в главном – в упрощенном понимании спасения души. «Западный человек понимает спасение души как воздаяние за добрые дела… Спасение „зарабатывается“ им путем добродетельного труда и тем самым выкупается собственный грех. Для протестанта проблема не выявляется даже так: по его суждению, за него уже „заплатил“ Спаситель. Протестантизм вообще снимает вопрос о необходимости добрых дел для спасения, нацеливает человека на внешнюю практическую деятельность как основное содержание бытия в мире. И только в православии спасение осмысляется как внутреннее перерождение человека, его преображение духовное, обожение»[34].

Хорошо понимая указанную разницу, автор «Повести временных лет» обратил внимание своих читателей на диалог Владимира Святого с послом. На вопрос князя о специфике «немецкой веры» посол ответил: «Пощение по силе. Аще кто ясть или пиетъ, все въ славу божию»[35]. Свое служение «плоти», уводящее от спасения души, Запад старался навязать и Руси. Поэтому святой Феодосий Печерский в XI в. требовал отгородиться от Запада, так как «многая злая дела суть у них, развращенная погибель полна вера их. Его не жидове творят, то они творят»[36]. А истоки духовной деградации романо-германской цивилизации изложил в начале XII в. митрополит Георгий. По мысли Георгия, нашествие варваров на Запад остановило там процесс духовного развития. В итоге романо-германские народы «впадоша в вины различны многы, отречены от Божественнаго закона и похулены, и тех ради вин в жидовство явлене впадоша»[37]. Таким образом, принимая православие, Владимир Святой спасал души своих подданных, тогда как путь, по которому пошел Запад, в православном понимании эти души губил.

Неслучайно, лишившись возможности развивать свой национальный язык и литературу после принятия христианства и работая на «мертвый» латинский язык, западные народы питали зависть к национальной грамоте славян. На этот счет автор «Повести временных лет» дал свою филиппику: «Неции же начаша хулити словеньския книги, глаголюще, яко не достоить никоторому же языку имети азбуковъ своихъ, разве евреи, грекъ и латины. <…> Се же услыщавъ, папежъ Римьский похули техь, иже ропщуть на книгы словеньския, рек: „Да ся исполнит книжное слово, яко да въсхвалять вся языци Бога истиннаго“. Да аще кто хулить словеньскую грамоту, да будетъ отлучен от Церкви… Ти бо суть волци, а не овци»