Антимужчина (сборник) - стр. 5
Естественно, Колька с Люськой подхватили отцову неприязнь к Кате и с чисто подростковой жестокостью тоже изгалялись над ней, как могли: съедали или портили ее еду, отбирали игрушки, ябедничали на нее родителям, а если она вступалась за себя – еще и колотили втихую, пока она не подросла и не научилась отбиваться от них с яростью затравленной кошки.
Поэтому, наверное, она и стала такой неуязвимой к обидам, с крепкими, как проволока, нервами. Она не умела плакать – от боли и обиды у нее лишь выступали слезы, так что глаза ее сверкали тогда черными жемчужинами и набухали так, что, казалось, лопнут от внутреннего давления. Может, она и плакала, но никто этого не видел, даже я потому что это был бы нонсенс: Катя – нюня, Катя – плакса, – и лишь добавил бы ее мучителям удовольствия.
В классе она была конфликтной девочкой, хотя эта ее конфликтность не умещалась в стандартные рамки. Обычно девчонки ссорятся меж собой из-за лидерства в классе, из-за места в успеваемости, из-за мальчиков, из-за соперничества в «звездности»… Бывало, Катя схватывалась и с девочками, но редко – главная война у нее была с мальчишками.
В школе нам постоянно внушали: вы, девочки – равные с ними, ни в чем им не уступаете! И мы не уступали. Но где грань полного равенства? Чуть пережмешь, и ты впереди… Я, например, хорошо училась и часто бывала первой в классе по учебе; но меня всегда заедало, как наши мальчишки быстрей меня усваивают математику, физику, химию – мне-то это стоило усилий.
При этом я удивлялась, как легко учится Катя: дома у нее почти не было возможности делать уроки – она занималась урывками, где и как попало, а потом в школе до начала урока успевала еще раз просмотреть учебник. Зато она хорошо запоминала объяснения учителей. И при такой подготовке ниже четверок умудрялась не опускаться.
Хотя я-то знала тайную пружину ее успехов: еще когда она училась в первом классе, теть-Тася поставила правилом за каждую тройку устраивать ей выволочку: орать или даже пороть ремнем – в зависимости от настроения и наличия сил; не могу вспомнить без слез Катин затравленный и ненавидящий взгляд зверька, готового укусить, когда мать замахивалась на нее: «Убью, тварь такая, за тройки!» – так что установка: учиться без троек, – была, можно сказать, вбита в Катю и осталась правилом, даже когда она подросла и не слишком свою мать жаловала.
Учителя знали ее домашние условия и жалели ее; но были и такие, которых она раздражала своей настырностью. Она принимала это как должное и лишь тщательней готовилась к урокам… Удивляло меня и то, как она научилась различать малейшие изменения в выражениях лиц учителей и мгновенно корректировать свои ответы у доски – она стала, как я понимаю, очень наблюдательным психологом; поэтому, наверное, оценки ее устных ответов всегда были выше, чем письменных.
Она использовала и меня тоже, постоянно предлагая: «Давай заниматься вместе?» Я не отказывала, хотя мне это ничего не давало – мне она только мешала. Но сколько, интересно, часов провели мы, занимаясь вместе, когда я ей что-нибудь разжевывала?..
Однако отличницей стать ей не светило, хотя она бы и не против. И старостой класса из-за конфликтности ее не назначали. Поэтому ее стремление лидировать выражалось в другом. В классе было несколько мальчишек, которые изо всех сил старались выделиться: мерились силой, пыжились острить, задирали девчонок, подстраивали пакости учительницам; на них-то Катя и имела зуб, сбивая с них форс и поочередно с ними расправляясь – она будто мстила им за что-то.