Ангарский маньяк. Двойная жизнь «хорошего человека» - стр. 25

Летом 1992 года Попков поздно вечером возвращался с работы. В этот час Ангарск превращался в не самое красивое и безопасное место. Зимой на улице редко можно было встретить прохожих, а все изъяны зданий как будто были основательно припудрены снегом. Летом же становились видны разбитые стекла заброшенных домов, облупившаяся краска на стенах и вульгарно одетые женщины. В тот день было особенно тепло. Михаил закончил смену, сел в машину, привычно бросил взгляд на кланяющегося ему клоуна на приборной панели и медленно поехал по городу. С неудовольствием он отметил, что смирное вечернее спокойствие города повсюду нарушают. Он увидел пару пьяных компаний, подростков и даже коллег, шумно отмечавших чей-то день рождения в «стекляшке» неподалеку от отделения.

Михаил уже успел припарковаться возле одиноко стоящего двухэтажного дома, в котором они жили, когда вдруг увидел фиолетовую ветровку дочери. Девочка сидела на лавочке возле качелей, которые стояли метрах в двадцати от их дома, и что-то сосредоточенно чертила прутиком на земле. Было видно, что ей холодно, она несколько раз подносила руки к губам, чтобы согреть их дыханием. Михаил был в футболке и не ощущал холода. Чтобы так замерзнуть, нужно просидеть на улице по крайней мере пару часов.

– Тебя как мама одну отпустила гулять? – спросил он у дочери, усаживаясь на свободное место на лавочке. Катя вздрогнула, подняла глаза и только после этого расплылась в довольной улыбке, продолжив что-то сосредоточенно дорисовывать на земле.

– К маме в гости кто-то должен был прийти, она меня на улицу послала. Сказала, что сама меня заберет, когда освободится.

– И как давно она тебя гулять отправила? – с трудом подбирая слова, выдавил Михаил.

Девочка замерла и непонимающе уставилась на отца. Михаил немного смутился. Откуда ребенку знать? Часов у нее не было, не по солнцу же время отмерять.

– Ну что, пойдем домой? – задал он дочери риторический вопрос. Михаил прекрасно видел, как замерзла его дочь. Даже гном в желтой шапочке на фиолетовой ветровке с тонким синтепоном, казалось, скукожился от холода.

– Мама сказала, чтобы я ждала ее здесь, – замялась вдруг девочка.

«Она не хотела уходить с горки, все говорила, что мать за ней придет», – звучали в голове слова мужика, который полгода назад не дал замерзнуть ребенку, выгнанному на улицу нерадивой мамашей. Михаил скривился от брезгливости, но вовремя вспомнил о том, что за ним наблюдает дочь, и улыбнулся:

– Значит, будем ждать. Пошли в машину.

Полчаса они катались по окрестностям. Михаил чуть было не свернул на окружную дорогу, но вовремя вспомнил, что на этом пути им может встретиться нечто, не предназначенное для детских глаз, и развернулся обратно. Увидев, что в окне второго этажа горит свет, он разбудил дочь:

– Иди вперед, мама, наверное, уже тебя ищет, а я скоро подойду.

Попкову потребовалось еще полчаса, чтобы справиться с брезгливостью, которая, словно болото, затягивала его в свои цепкие объятия. Он знал, что такие волны ни к чему хорошему не приводят. Под влиянием этого липкого отвращения к миру он часто совершал ошибки, за которые потом себя корил. Сейчас нельзя было совершить ошибку, нельзя, чтобы все закончилось поиском отчима для его дочери, но как правильно разыграть эту партию, он не представлял.