Амнезия. Мой не бывший - стр. 21
– Он живой? – мой голос такой сиплый, спазмом связки сковало.
– Живой, все хорошо, – забирает стаканчик, садится рядом на диван, – это были судороги, такое бывает при ЧМТ, это не смертельно.
– Он глаза открыл, – сморю перед собой в пространство, – я думала, проснулся.
– Нет, – качает головой Горин, – нет, еще рано, отек не спал до конца. Это была реакция на активность мозга. Ты говорила с ним?
– Да…
– Значит, он тебя услышал, сознание начало работать, но травмированный мозг к этому не был готов. Получилось слишком сильно.
– Я что его чуть не убила?
– Нет, нет, все нормально, – обнимает меня за плечи, – ты тут не причем. Наоборот, это значит, что он на тебя реагирует, именно тебя он слышит даже сквозь кому.
Мои плечи опускаются, силы словно выкачали, падаю головой на плечо Глеба. Я изо всех сил пытаюсь осознать, что происходит, но получается какая-то ерунда. Он меня слышит, но мой голос кидает его в приступы. И думаю я сразу о всяких ужасах.
– Может, мне не стоит?..
– Стоит! Это может быть единичный случай, я назначил ему противосудорожные, если приступ повторится. Но с ним все хорошо, – чуть потрясывает меня за плечи, – слышишь? Это не твоя вина. Я тебе даже рекомендую еще к нему приходить и разговаривать, раз он на тебя реагирует. Будем пробуждать его вместе.
– Правда? – поднимаю голову и гляжу ему в глаза, чтобы найти там попытку меня утешить ложью.
– Только не сегодня, на сегодня хватит с него. Давай я провожу тебя в твою палату, тебе тоже нужно полежать. Тебе такой стресс вреден.
– Что-то не получается без стресса, – бормочу, когда поднимает с дивана и ведет к лифтам.
– Думай о позитивном, о своем будущем малыше, – говорит он в лифте, а моя рука сама ложится на живот, – и с Ильей о нем поговори в следующий раз, это очень хорошие эмоции. Обсуди, как назовете, куда поставите кроватку, все эти радостные мелочи.
Горин говорит, будто сам представляет, но я понимаю, что он не в курсе наших с Ильей отношений, Руслан ему не рассказывал про измену и, что я бросила Воронова перед тем, как он надел на мой палец кольцо.
Пусть так и будет. Сама еще не до конца понимаю, что мне с этим делать. Но у малыша все-таки должен быть папа. Он то ни в чем не виноват.
Глеб отводит меня в палату и дает какие-то успокоительные таблетки, опять мне ставят капельницу от тонуса, и я уплываю в ватную полудрему. Только к вечеру просыпаюсь и звоню Руслану, чтобы во всем сознаться.
– Ты молодец, – говорит мне брат, после рассказа о том, как я ходила к Воронову. Он меня удивляет, – хоть я и злюсь на него, но ты осталась человеком, несмотря ни на что. Горжусь тобой, мелкая.
– Очень смешно.
– Ходи к нему, если тебе это так нужно, пусть очнется нормальным. Потому что тогда я с чистой совестью смогу набить ему лицо, – добавляет суровым голосом, – бить инвалидов мне совесть не позволяет. А так все будет справедливо.
– Умеешь ты вдохновить, Рус, – вздыхаю, но успокаиваюсь. Одним переживанием меньше.
Да, маленький? Глажу живот рукой, что в слинге. Из-за этого пыточного устройства моя ладонь всегда так близко к нему.
– Давай, сестренка, дальше без самодеятельности, мы с Таней ждем, когда ты выпишешься, ей не терпится с тобой познакомиться. Хочет закатить пир горой! Так что нагуливай свой беремчатый аппетит, наготовлю вам ваших странных вкусняшек. Пломбир с селедкой, стейк с варением, клубнику с креветками. Все, что ваши душеньки пожелают.