Амалин век - стр. 97
Опять-таки молча он спустился к берегу пруда и зачем-то нарвал там полные карманы свежих побегов камыша. Зайдя в воду, чабан одновременно зачерпнул оба ведра. Аккуратно, боясь поскользнуться о глинистое дно и стараясь не расплескать, он принес первую партию воды. Закатив рукава чапана, под пристальными взглядами женщин парень пучками зеленого камыша постарался тщательно отмыть ржавую бочку изнутри.
Затем в течение получаса, стесняясь и насколько возможно скрывая свою хромоту, сильно вспотевший и покрасневший от непривычного занятия чабан натаскал полную бочку прозрачной воды.
– Вот, – пытаясь скрыть одышку, обратился он именно к Амалии, – теперь можешь тут умываться или что стирать.
В разговорной речи казахи зачастую путают множественное и единственное число русских глаголов. Чабан наверняка хотел сказать, что все немки могут использовать воду из бочки. Но Амалия услышала и дословно восприняла его слова только в свой адрес. На сердце женщины, по жизни не избалованной заботой и вниманием, вдруг стало как-то тепло и ее охватило огромное желание отблагодарить парня. Она не знала, как это принято делать у казахов, но, вспомнив одну азиатскую картинку, которая однажды попалась ей в газете, Амалия сложила перед собой ладошки и нелепо низко поклонилась.
– Спасибо, – искренне произнесла при этом немка.
Толпа женщин, развеселенная, как им показалось, театральной сценой, открыто и громко рассмеялась
– Не за что, – произнес казах, немного покраснев, потом добавил с улыбкой: – Мы все здесь, чтобы друг другу помочь.
Женщины продолжали смеяться, но в их смехе не было злобы, скорее, это был смех облегчения и радости от того, что хотя бы немного разрядили атмосферу после прошлых переживаний. Коленька, покачиваясь в своем маленьком коврике, потянулся и заплакал, привлекая внимание всех собравшихся.
Когда Амалия аккуратно взяла Коленьку на руки, его плач стал тише. Она поглаживала его по спинке, шепча успокаивающие слова, пытаясь вернуть ребенку чувство безопасности и покоя. В этом моменте ее сердце наполнилось теплом и умиротворением.
Делая вид, что он рукавом чапана вытирает пот со лба, чабан украдкой рассматривал молодую маму. Помимо естественной, истинно женской красоты стройной, пышногрудой, с открытым и светлым лицом немки, было в ней что-то невольно притягивающее. Ненавязчивый взгляд серых глаз излучал особую доброжелательность. Парень поймал себя на мысли, что она ему нравится. Высокая немка была первой женщиной, которая, как будто не замечала его инвалидности. Она смотрела на него без присущей обстоятельству мимики жалости и сострадания. Взгляд Амалии был особенным – трогательным сочетанием понимания, доверия и поддержки.
В это время к юрте подошли Калимжибечки. Одна поставила на землю ведро с непонятным горячим напитком кремового цвета, а другая держала в руках глубокую с яркими цветами по бокам эмалированную миску, доверху наполненную круглыми, величиной с небольшое яблочко пончиками.
– Баурсак и чай с молоком, – пояснила Акжибек.
– Быстро кушать, – поторапливала немок Калима, – работа много.
Дождавшись, когда немки до последней капли разберут в свои кружки слегка сладкий чай, она пояснила, что сегодня ее очередь готовить обед и поспешила в домик чабана.
После нехитрого завтрака немки гурьбой окружили Амалию.