Амалин век - стр. 91
Калима, конечно же, не поняла ни слова, но повелевающий тон речи высокой, и стройной немки, видимо, подействовал даже на нее. А в том, что именно Амалия станет теперь здесь руководить, она даже не сомневалась. Старушка уже больше не кричала и не плевалась, а спокойно объясняла устройство юрты.
– Кереге, – указывала она пальцем на решетки.
– Кереге, – хором отвечала ей группа.
Между двумя конечными решетками женщины вставили и привязали босага – боковые стойки дверной рамы и сами двери.
– Ерик, – пояснила Калима.
– Ерик, – послушно вторили немки.
Затем работы остановились.
– Опять что-то не так? – спросили Калиму.
– Мужик мне надо, – задумчиво ответила она.
Первоначальное удивление женщин враз сменилось звонким, далеко разносящимся смехом.
– Не поздновато ли тебе? – открыто, хотя и смущенно, спросила ее Фрида.
Калима, видимо, догадалась, о чем именно подумали одинокие немки, и тоже расплылась в широкой беззубой улыбке. Затем, успокоившись, все же пояснила:
– Шанырак надо только мужики поднимать, – она ткнула пальцем в лежащую на земле необычную конструкцию: подобие толстого деревянного колеса, торец которого был усыпан сквозными отверстиями, а внутри располагалась решетчатая крестовина: – Это крыша юрта будет.
Катрин подошла и без особых усилий подхватила метрового диаметра шанырак.
– А в чем проблема? – она несколько раз как жонглер подбросила его в воздух. – Он же из березы, легкий. Я его и одна подниму.
– Ойбай! – испуганно воскликнула Калима. – Шанырак нельзя падать и ломать.
– Положи на место! – потребовала Амалия, стоящая в стороне с младенцем на руках, и полушутя добавила: – Катрин, ты хоть и самая сильная, но на мужика не тянешь.
Снова раздался заливистый женский смех. Лицо силачки вмиг покрылось алой краской смущения и, отмахнувшись рукой, она, наигранно обидевшись, лишь бросила им:
– Какие же вы дуры бабы!
Калима, как могла, пояснила немкам, что у казахов много традиций, совершить которые обязан исключительно мужчина: как правило, имя новорожденному должен дать почтенный аксакал или мулла, благословение или благодарственную бата за столом тоже произносит хозяин дома, зарезать животное или поднять тот же шанырак – традиционно было не женских рук дело.
В тот момент Амалия посмотрела в сторону мазанки и ее вдруг осенило:
– Так, а пастух? Он же мужчина?
– Чабан в степь уехал, баранов пасет, – с сожалением отреагировала Калима, – а Тимур назад аул пошел.
Старушка почему-то вплотную подошла к Амалии и приподняв край пеленки заглянула в лицо младенца.
– Твой бала сын? – неожиданно поинтересовалась она.
– Сын. А что?
Амалии пришлось «мужскими» ручонками Коленьки чисто символически обхватить длинный шест с развилкой на конце, в разветвление которого Катрин повесила дырявый обруч. Остальные женщины аккуратно засовывали в отверстия конструкции многочисленные жерди, на обоих концах специально слегка загнутые. Совместными усилиями на шесте и жердях обод был поднят над серединой остова юрты. Верхнюю часть решетчатой стенки жилища, куда вставили и привязали поддерживающие купол жерди, снаружи по линии стянули широкой тканой полоской.
– Баскур, – назвала ее Калима.
– Баскур, – хором вторили ей немки.
Удовлетворенная сделанным, Калима с кряхтением уселась в тени арбы. Положив себе на вытянутые ноги Коленьку, она плавными ритмичными движениями бедер укачивала младенца и лишь изредка певучим голосом называла в данный момент используемые части юрты: