Алиса Коонен: «Моя стихия – большие внутренние волненья». Дневники. 1904–1950 - стр. 108
Колокола звонят. Вечер тихий, ясный, совсем летний… Небо голубое, без единого облачка…
Так хочется, чтобы кто-то нежный и любящий пришел с тихой лаской и [трепетной радостью осветил душу. – вымарано].
Невероятная пустота внутри меня…
[Меня никто не любит. – вымарано].
Нет человека, который любил бы меня настоящей большой любовью…
Я одна…
Пустая, тупая, [никому не нужная. – вымарано]…
Иногда мне хочется умереть. – [так. – зачеркнуто] я ничего не понимаю.
31 августа [1908 г.]. Воскресенье
5 ½ часов.
Устала.
Только что с репетиции.
Так ясно и хорошо на душе.
Сегодня в первый раз [за сегодняшний год379. – зачеркнуто] я играла I акт с наслаждением. Завтра генеральная 4‐х картин.
Боже мой, Боже мой, – вот как только остаюсь одна, [сейчас же. – зачеркнуто] как только отхожу от театра – [сейчас же мысль возвращается. – зачеркнуто] – опять прежние мысли, былые чувства.
Мучительно недостает чего-то…
Сейчас мне хорошо, – но вот я начинаю думать о Вас. – и [тихая. – вымарано] грусть [звучит в душе. – вымарано] и больно сжимается что-то внутри.
Вечером 2 и 5 картины. Может быть…
Вчера я была на Комиссаржевской380. Так верила, что он будет. Была суббота.
Увидала родное прекрасное лицо – и [поняла. – вымарано] вот все, все куда-то отодвинулось – и опять – он один.
Смелые мысли у меня в голове.
Мне он принадлежит.
Мне – одной.
Разве это не странно, что я видала его, что я смотрела на него, на этот лоб, глаза, губы – это все мое, мое.
Я люблю его.
Я люблю его, [мне он должен принадлежать. – вымарано].
4 сентября [1908 г.]
11 часов ночи.
Вчера и сегодня были ужасные репетиции.
При Вас. я делаюсь робкой, застенчивой, нелепой, перестаю чувствовать образ. Это ужасно. Вчера меня отпустили с репетиции – сказала, что болит голова.
И Вас., мне кажется, чувствует это «неладное» во мне…
Тяжело. Тоска какая-то в душе. Плакать хочется.
Я была бы счастлива, если бы Вас. ушел из театра.
При нем работать – я не в состоянии.
5 [сентября 1908 г.]. Пятница
12 часов ночи.
Сегодня я чувствую себя бодрее.
[Не надо показывать Вас. своих «стихийных» порывов. – вымарано.]
Вероятно, я его даже не люблю.
6 [сентября 1908 г.]
12 часов ночи.
Сегодня состоялось торжественное открытие филиального отделения381.
Получила свою Джессику382.
Что-то будет. Интересно.
Василий Васильевич [Лужский] бегает от меня. Говорит, что не может спокойно на меня смотреть: его волнует мое лицо, голос, руки…
Что делать?
9 [сентября 1908 г.]
После репетиции I акта.
Так безрадостно, так тупо-тоскливо. Боже мой, хоть бы захворать, пролежать без памяти, – хоть бы умереть на некоторое время.
Не могу я так жить.
Опять терзанье, опять скрежет зубов. Сегодня мы так хорошо говорили с Германовой. И опять у меня к ней – хорошее нежное чувство, думается мне, что и ей тяжело жить, и вот что-то влечет к ней броситься, обнять ее и рассказать ей про свою тоску. Если бы я могла заплакать.
Я думала о возможности дружеских отношений между нами – ничего не выходит. [Он сторонится меня, потому что чувствует то острое. – вымарано], сильное, [что есть в моей душе. – вымарано].
12 [сентября 1908 г.]
Утро.
[Мне. – вымарано]. В душе моей – словно камень, но я хочу быть сильной и гордой. Я напрягаю все силы, всю волю.
Он приходит на репетиции – сидит с кем-нибудь и ни слова не говорит со мной. Я крепко стискиваю зубы, смеюсь и болтаю о пустяках – с кем попало, и в эти минуты чувствую, как каким-то холодком веет от меня. А когда я на сцене, я теряю самообладанье, сердце начинает колотиться, и я чувствую только, что он здесь, он близко, стараюсь почувствовать образ, играть – ничего не выходит, и в душе плачет тупое отчаянье.