Александр - стр. 6
Стоя перед дверью в квартиру, Александр сделал то, что делал всегда, когда на работе опять задерживали зарплату или на дороге попадался какой-нибудь хам, – он глубоко выдохнул, как бы выпустив из себя всё то дурное, что накопилось в нём за день, похлопал себя по щекам, приготовив лицо для радушной улыбки, которой он обычно встречал домочадцев, и наконец позвонил в звонок – три раза, чтобы отличить себя от незнакомцев.
– Господи, Саша! – Арина так и замерла в прихожей, приложив руку ко рту, и из глаз у неё хлынули слёзы.
Александр обнял её, отодвинул руку ото рта и крепко поцеловал.
– Папочка! – Из своей комнаты выбежала Алина и присоединилась к объятиям.
– Что ж ты не позвонил? – причитала Арина, вытирая слёзы. – Я бы приехала, забрала тебя на машине…
– Да нормально, я на скейте сам доехал, – пошутил Александр, думая тем самым разрядить обстановку.
– Саша! – как-то сердито-обиженно воскликнула Арина. – Никаких тебе больше скейтбордов! Мы… – её голос надломился от вновь накативших слёз, – мы очень за тебя переживали.
– Простите, я… не знаю, о чём я думал…
– Иди мой руки, я ужин поставлю, – и Арина поспешно, виляя своими крупными бёдрами, двинулась к холодильнику, стоявшему в конце коридора (на кухне он не умещался), достала оттуда красную кастрюлю с красной же прорезиненной крышкой и, ещё раз пройдя мимо Александра, понесла её на кухню. Александр нагнулся, чтобы разуться, но тут почувствовал, что сейчас, пожалуй, протаранит головой стоявший в прихожей большой аквариум с плавающим в нём одним-единственным сомом, поэтому, оглядевшись по сторонам, чтобы никто не видел (Алина уже ушла к себе в комнату – дальше тягаться с институтской домашкой, а Арина захлопотала по кухне), Александр снял пустующую сейчас кошачью корзинку (ни одна из трёх кошек почему-то не вышла поздороваться с ним) со стоявшего сбоку от входной двери декоративного пенька, присел на него и только тогда спокойно разулся.
Носки промокли насквозь, и перед тем, как надеть тапки, Александр прошёл босиком в ванную, снял носки, положил их на бортик ванны и стал мыть руки. Но вскоре его намыленные, тёршие друг друга ладони застыли. Из зеркала над раковиной на него смотрел живой труп. С бледно-жёлтым, как сплошная гематома, обвисшим лицом, тёмными морщинистыми кругами под глазами и высокими залысинами, обрамлявшими островок проеденных сединой чёрных волос. А потом и эти редкие волосы в непроизвольно заработавшем воображении Александра выпали, и на их месте остался лысый, пергаментного цвета, скальп. Прямо как летом несколько лет назад, когда он поспорил с другом, что, если русские обыграют испанцев на чемпионате мира по футболу, он побреется налысо. С той лишь разницей, что волосы, вытравленные химиотерапией, уже не отрастут.
Александр домыл руки, наскоро вытер их полотенцем и поспешно вышел из ванной.
На ужин были макароны по-флотски – флот, конечно, едва ли можно было накормить этими редкими комочками фарша в море сухих макарон, – но Александр, изголодавшийся по домашней еде (как и чем его кормили, пока он был в коме, ему оставалось только догадываться), с большим удовольствием накинулся на блюдо.
А пока он ел, Арина рассказывала ему о том, что интересного произошло за неделю. У Алины в институте протекла крыша, и экзаменационные работы многих студентов намокли и испортились. Благо, Алина, как будто предчувствовав это, переложила свои в другую аудиторию. А ещё у Алины появился новый друг, Игнат. Пока ничего серьёзного, но он уже пару раз провожал её до дома. А ещё у Алины четвёрка с минусом по живописи. Это самое высокое, что вообще ставили, у остальных тройки и двойки.