Александр - стр. 4
Приоткрыв глаза, Александр увидел почти то же, что и тогда, когда он их закрыл: белые стены, белый потолок, так что ему даже на миг показалось, что он по-прежнему у себя в офисе. Но, переведя взгляд чуть ниже, на железные, облезло-белые, бортики своей кровати, а затем – на линолеумный пол, он понял, что это уже совсем другое место. Он был в больнице. На прикроватной тумбочке, рядом с вазой со сборным букетом из еловых веток, лимониумов и миниатюрных розочек (конечно, это от Арины), стояла, прислонённая к вазе, открытка из серебристой плотной бумаги, расписанная от руки:
«Папочка, – писала, судя по красивому, с завитками, почерку, старшая дочь Алина, – скорее поправляйся, мы тебя очень любим и ждём!
Алина и мама»
Александр сглотнул подступивший к горлу ком. По безрассудству, по детской глупости он оставил этих самых близких его людей на произвол судьбы, а они по-прежнему любят его и ждут. И сколько они его уже так ждут? Сколько он пролежал без сознания? Ему было страшно и стыдно об этом думать. Тут в его одиночную палату вошла – видимо, с регулярным обходом – медсестра, тучная женщина в розовой униформе, и, увидев, что Александр очнулся, тут же крикнула в коридор:
– Доктора Куценко в шестую палату!
А затем, уже спокойно, обратилась к Александру:
– Не волнуйтесь, вы в больнице. Помните, чтó произошло?
– Да, я… – из-за сухости во рту говорить получалось с трудом, – я упал на скейтборде.
– У вас было сильное сотрясение, вы пролежали без сознания…
– Неделю. Спасибо, Лен, дальше я сам.
В палату вошёл высокий мужчина в белом халате, примерно ровесник Александра, лысый, с въевшейся за годы недосыпа чернотой под цинично-весёлыми, как у любого опытного доктора, глазами.
– Ну здравствуйте, спиди-гонщик.
Александр только приветственно кивнул в ответ.
– Попейте водички-то, она у вас на тумбочке.
Действительно – на прикроватной тумбочке, помимо букета и открытки, стоял ещё стакан с водой. Александр взял его вялой, ослабевшей рукой и жадно, намочив воротник своей больничной рубашки, осушил.
– Пол у вас, конечно, хорош для катания, – говорил доктор Куценко, – но не для падений. Повезло ещё, что череп не проломили. У нас это называется «повреждение целостности черепной скорлупы». Даже как-то вкусно звучит, согласитесь? Как будто яйцо разбить на сковородку, хе-хе… Ну да ладно. Сотрясение было сильное. Как я уже сказал, в отключке вы провели неделю.
В порыве бессильной злости Александр вцепился обеими руками в белую простыню, расстеленную под ним.
– Рекорд, конечно, не побили, – продолжал доктор Куценко, – два месяца и шесть дней отдыхал тут один тоже любитель экстрима – но такое, увы, редко обходится без последствий. Возможны нарушения координации, перемены во вкусах (не волнуйтесь, – многозначительно подмигнул доктор, – в главном они останутся прежними), слуховые и зрительные галлюцинации. Так что будьте начеку, не дайте агентам Смитам вернуть вас в матрицу! Шучу. Отдыхайте, а вечером я зайду к вам снова.
Доктор Куценко уже развернулся, чтобы выйти.
– Стойте, – окликнул его Александр. – А когда мне можно выписаться?
– Да хоть сейчас, только… а оно вам надо?
– Мне работать нужно, – сказал Александр, несколько озадаченный таким вопросом доктора.
– Работать? Э-эм… думаю, это вам больше ни к чему.