Александр Македонский: Сын сновидения. Пески Амона. Пределы мира - стр. 86
– Ты не понимаешь. Красивая и страстная девица может совершенно свести с ума зрелого мужчину, а рожденный ею ребенок привлечет к себе все его внимание, даст ему почувствовать себя молодым, вернет безвозвратно ушедшие времена.
Александр не знал, что ответить, но было видно, что эти слова глубоко его встревожили.
Он сел в кресло и подпер левой рукой лоб, словно собираясь с мыслями.
– И что, по-твоему, я должен делать?
– Я и сама не знаю, – призналась царица. – Я возмущена, расстроена, разъярена нанесенным мне оскорблением. Будь я мужчиной…
– Я мужчина, – заметил Александр.
– Но ты его сын.
– Что ты хочешь сказать?
– Ничего. От унижения я потеряла рассудок.
– И все же, что я, по-твоему, должен сделать?
– Ничего. Теперь ничего сделать нельзя. Но я хочу сказать тебе: будь начеку, потому что не сегодня завтра может что-то произойти.
– А она действительно так красива? – спросил Александр.
Олимпиада опустила голову, и было видно, чего ей стоило ответить на этот вопрос:
– Ты даже не можешь себе представить как. Аттал попросту подложил ее Филиппу в постель. Очевидно, он тщательно все продумал и знает: многие знатные македоняне последуют за ним. Тебе известно, как они меня ненавидят.
Александр встал, чтобы попрощаться.
– Ты не останешься поужинать? Я приготовила твои любимые блюда.
– Я не голоден, мама. Страшно устал. Извини. Скоро увидимся. Постарайся успокоиться. Не думаю, что мы можем много что сделать.
Он ушел, но разговор с матерью смутил его. Его не покидала мысль о том, что отец в одно мгновение исключит его из своих замыслов. И надо же было такому случиться как раз после того, как он проявил доблесть в решительном сражении при Херонее и выполнил деликатную дипломатическую миссию в Афинах!
Чтобы отогнать эти мысли, Александр спустился в конюшню повидаться с Буцефалом. Жеребец сразу узнал его голос, забил копытами и заржал. Конюшня содержалась в безупречном порядке, и там стоял запах свежего сена. Черная шкура коня лоснилась, грива и хвост были расчесаны, как девичьи волосы. Александр подошел и обнял его, гладя по шее и морде.
– Вернулся наконец! – послышался за спиной голос. – Я знал, что найду тебя здесь. Ну что? Как тебе твой Буцефал? Видишь, как я холил его для тебя? Как возлюбленную, говорю тебе.
– Гефестион, это ты!
Юноша подошел и хлопнул его по плечу:
– Эй, разбойник, я скучал по тебе.
Александр хлопнул его в ответ:
– И я по тебе тоже, конокрад.
Они бросились друг другу в объятия и сжали друг друга крепко и сильно, сильнее дружбы, сильнее времени, сильнее смерти.
Александр вернулся к себе поздно и на полу перед дверью, рядом с погасшей лампой, обнаружил спящую Лептину. Он нагнулся и молча заглянул ей в лицо, а потом осторожно взял на руки, положил на кровать и поцелуем коснулся ее губ. В этот вечер Кампаспа дожидалась зря.
Филипп вернулся через несколько дней и немедленно вызвал к себе Александра. Завидев сына, он сразу нетерпеливо обнял его:
– Клянусь всеми богами, ты прекрасно выглядишь. Как тебе понравилась поездка в Афины?
Он почувствовал, что объятия сына не очень крепки:
– В чем дело, парень? Или тебя размягчили эти афиняне? Или влюбился? Только ради Геракла не говори, что влюбился! Ха! Я подарил ему такую искусницу в этом деле, а он влюбился в… в кого? В прекрасную афинянку? Не говори, сам знаю: никто не сравнится с очаровательными афинянками. Ах, это здорово, я должен рассказать об этом Пармениону.